Бойся, я с тобой. Страшная книга о роковых и неотразимых - Таня Танк

«Однажды ему позвонил друг. Разговор был коротким, но Мишу он вывел из себя. Он в трубку орал: «Да мне по хер на всех! Почему мне должно быть их жалко?» Я спросила, что случилось, и он мне рассказал, что нашел квартиру, в которой жили два алкаша. Он их намеренно поил, чтобы обработать и выкупить их квартиру за копейки. Мужчина – владелец квартиры – был без ног, поэтому, возможно, и спился. А друг, который звонил Мише, хотел вразумить его и воззвать к совести. Но это было бесполезно…

Сейчас вспоминаю всё это – и дрожь по телу: сама не понимаю, как я этот факт оставила без должного внимания. Тогда я просто подумала, что это не моё дело».

«В первую же встречу Ваня рассказал, как героически довез раненого мужика в больницу, а в другой раз, рискуя жизнью, тушил пожар на заводе, хотя по технике безопасности не должен был этого делать, но все же потушил и всех спас. Впоследствии я понял, что это должно было меня сразу насторожить, но тогда я счел, что Ваня просто хочет побольше рассказать о своих хороших сторонах и расположить меня к себе.

На вторую встречу он продолжал травить охренительные истории о себе. И друзей у него вагон, и денег-то зашибает огого. Я уж начал сомневаться, ровня ли я ему – такому героическому, мультиталантливому и успешному».

«Он рассказывал о себе такое, что казался либо выдумщиком, либо немного поехавшим. Но я казалась себе девочкой из деревни, которая не верит в такие нормальные для москвичей вещи, как бывшая жена-модель с зарплатой в миллион рублей или друзья-звезды. Я потом проанализировала все, что слышала от него, и поняла, что многие вещи если и не выдуманы, то преувеличены в сотни раз. Например, знакомые «наикрутейшие специалисты» были малоизвестны в Гугле и упоминались на каких-то левых проектах. А супер-пупер-папа, член Союза художников и учитель целой плеяды московских ювелиров, автор украшений для московской элиты, почему-то тоже не очень-то ищется Гуглом, а поскольку его уже нет в живых, спросить не у кого».

«Я обручился с одной девушкой, она была парализована, лежала в гипсе. Доктор сказал, что, вероятно, она никогда больше не сможет ходить, но я играл с ней, я любил ее. У нее двигалась только голова над гипсом, и она рассказывала мне свои сны. Но она лгала мне. Она была обручена со всеми моими друзьями и каждому внушала, что только он ее настоящий жених. И все мы верили ей: только потом другие женились на девушках, которые могли ходить, и лишь я остался рядом с ней. И она полюбила меня за верность. А потом в ситуацию вмешались взрослые. Взрослые нашли ей другого жениха, гораздо богаче, и я плакал, да, я плакал…»

«Один видный советский работник, подружившийся с Есениным на Кавказе, рассказал ему о своём брате, которому белые выкололи глаза. Никто потом не подтрунил над Есениным и не упрекнул его в неточности, когда он однажды, плача, стал вспоминать своего брата, которому белые выкололи глаза», – вспоминает Семен Гехт.

«Он рассказывал о себе жалостные истории: ужасное детство, мама-цыганка, бросила в детдоме, отец-гуляка. Женился первый раз неудачно, жена-проститутка, двое детей, связалась с наркоманом, выгнала его из дома, жил в лесу, был в депрессии, попал в клинику неврозов, там познакомился с женщиной, которая вела трудотерапию, и, чтобы доказать, что вылечился, женился на ней без любви.

А потом сосед подходит ко мне и говорит: слушай, ты кого вообще к себе жить пустила? Он же врун, тут такие небылицы про себя рассказывает, в Афгане он служил, и чуть ли не спецагент, и постоянно деньги у всех стреляет».