Порочная невинность - Нора Робертс

Остановившись у обочины, он выключил зажигание, положил ключи в карман и нагнулся за банкой с гуталином. Посмотрев на свое отражение в зеркале заднего обзора, Остин намазал черным лицо и натянул как следует камуфляжный берет. С заднего сиденья он достал «ремингтон вудмастер» и проверил магазин. Все еще улыбаясь, одетый с головы до ног в камуфляж, он вылез из машины. За поясом у него торчал остро наточенный охотничий нож.

Кэролайн не возражала против одиночества. Хотя Сьюзи ей очень нравилась, но энергия этой женщины, бьющая ключом, довела Кэролайн почти до изнеможения. Кроме того, она не верила, что кто-нибудь ворвется к ней среди ночи и убьет ее во сне. В конце концов, она здесь человек чужой, и никто не знаком с ней настолько близко, чтобы желать ей зла. Подумав немного, она убрала ружье и пистолет, не собираясь когда-либо пускать их в дело.

А чтобы доставить себе удовольствие, Кэролайн взяла в руки скрипку. Со времени приезда она играла только один раз и теперь с наслаждением провела ладонью по гладкому, отполированному дереву, коснулась струн. «Это не тренировка, – подумала она, натирая канифолью смычок. – И не концертное выступление». Это был один из тех порывов, которые ей так часто приходилось подавлять. Сейчас она будет играть для самой себя!

Закрыв глаза, Кэролайн положила скрипку на плечо. Голова и тело автоматически приняли нужное положение – так женщина принимает ту самую, единственную позу, соблазняя возлюбленного.

Она выбрала Шопена – из-за красоты мелодии и легкой печали, которая соответствовала теперешнему ее настроению.

И, как всегда, музыка заполнила собой все пространство души.

Теперь Кэролайн не думала о смерти, о страхах. Не вспоминала о Луисе и его измене, о родных, которых потеряла, или о тех, без которых привыкла обходиться. Она не думала и о музыке. Она ее просто чувствовала.

Музыка была как слезы. Именно так почему-то подумал Такер, выходя из машины и направляясь к крыльцу. Не жаркие слезы, порожденные страстью, но тихие и саднящие. Смешанные с кровью души.

Никто не мог подслушать подобные мысли, но Такер все равно смутился. В конце концов, это всего лишь скрипичная музыка, для высоколобых! Даже не хочется носком отбивать ритм… Но от этих плывущих из окна звуков переворачивается сердце. Черт возьми, действительно переворачивается, и даже мурашки по коже пробегают!

Такер постучался, но так тихо, что сам едва расслышал стук. Тогда он нажал на ручку двери, с удивлением обнаружил, что она не заперта, двинулся на эти волшебные звуки – в парадную гостиную.

Кэролайн стояла посреди комнаты, лицом к окнам, поэтому он увидел ее в профиль, с головой, слегка наклоненной к скрипке. Она играла с закрытыми глазами, а улыбка на ее губах была такой же задумчивой и прекрасной, как эта музыка.

Такер не мог сказать почему, но он понимал, что вот такое, особенное сочетание звуков изливается прямо из се души. И, как еле слышный вопрос, повисает в воздухе.

Такер сунул руки в карманы, оперся плечом о косяк и позволил себе уплыть по течению мелодии. Все это было очень странно и совершенно чуждо его натуре. Он видел перед собой женщину, такую спокойную, такую ненавязчиво привлекательную, такую соблазнительную – и при том этот соблазн не имел в себе ничего сексуального!

Она перестала играть, музыка перелилась в тишину, и Такер почувствовал острое, почти болезненное разочарование. Если бы он был поумнее, то выскользнул бы из дому и, пока она еще ничего не видит затуманившимися глазами, снова постучал.

Вместо этого, повинуясь импульсу, Такер захлопал в ладоши.

Кэролайн сильно вздрогнула, напряглась, глаза ее залил страх, но затем в них проглянуло оскорбленное чувство и раздражение.

– Что вы, черт побери, здесь делаете?

– Я стучал. – И он так же передернул плечами и слегка улыбнулся, как в тот вечер у пруда. – Вы, наверное, слишком увлеклись, чтобы расслышать меня.

Кэролайн опустила скрипку, но держала смычок, как кинжал.

– Возможно, я также не хотела, чтобы меня беспокоили.

– Признаться, я об этом не подумал. Видите ли, я всегда любил музыку. Правда, больше рок и блюзы, но вы тоже здорово играете. Немудрено, что вы этим можете заработать на жизнь.

Кэролайн, не сводя с него взгляда, положила скрипку.

– Очаровательный комплимент.

– Просто откровенное замечание. Знаете, вы мне напомнили одну мамину безделушку – жемчуг в большом куске янтаря. В жизни не видел ничего прелестнее – и печальнее. Одинокая жемчужина, которой никогда не выбраться наружу. И когда вы играли, я вспомнил об этой жемчужине. Вы всегда играете печальные песни?

– Я играю то, что мне хочется в данный момент.

Его ссадины за последние несколько дней набухли и потемнели, вид был какой-то бесшабашный и, во всяком случае, не внушающий доверия. И в то же время он был похож на маленького мальчика, при виде которого женщине всегда хочется приложить к его кровоподтекам что-нибудь прохладное – например, свои губы…

– У вас был повод войти ко мне в дом без приглашения, мистер Лонгстрит?

– Вы можете называть меня просто Такер. Потому что я намерен звать вас Кэролайн или Кэро. – Его зубы блеснули в усмешке. – Ведь именно так называла вас Мисс Эдит? И мне это имя нравится.

– Но вы не ответили на мой вопрос, – нахмурилась Кэролайн.

Такер отстранился от косяка.

– Вообще-то, у нас так принято заезжать друг к другу по-соседски, без приглашения. Но у меня была важная причина заглянуть к вам. Вы не предложите мне сесть?

Кэролайн надменно вскинула голову.

– Нет!

– Черт побери, чем вы злее, тем больше мне нравитесь. Просто какое-то извращение.

– Вы и в других отношениях извращенец? Такер хмыкнул и присел на валик дивана.

– Сначала нам надо с вами познакомиться, прежде чем углубляться в такие материи. Вы, наверное, слышали, Кэролайн, что я легко схожусь с женщинами, но у меня есть тут свои принципы.

– Какое облегчение узнать это! – Кэролайн постучала смычком по ладони. – Так какова цель вашего посещения?

Такер положил ногу на ногу и, судя по всему, чувствовал себя так же свободно, как гончая в тени деревьев.

– Господи, ну до чего же мне нравится ваша манера разговаривать! И вы такая холодная и прекрасная... как персиковое мороженое. А я как раз персиковое особенно люблю.

Она чуть не улыбнулась, но тут же строго поджала губы.

– Знаете, мне не очень сейчас интересны ваши предпочтения. А кроме того, я совсем не в настроении развлекать гостей. У меня были трудные два дня.

Такер сразу перестал улыбаться.

– Да, я представляю, как вам было тяжело. Ведь это вы нашли Эдду Лу..

– Ну, думаю, ей пришлось гораздо тяжелее…