Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

несколько меланхолично ворочающих плавниками рыб, видно, никем никогда не пуганных. По сигналу Фрица, рыболовы резко подняли вверх свой импровизированный невод. Через несколько секунд выяснилось, что в пончо находится весьма приличный улов. Вдохновленные успехом, рыбаки проделали эту операцию еще и еще раз. Теперь, по крайней мере, дня три голодная смерть им больше не угрожала, а рыба, судя по ее аппетитному виду, должна была оказаться очень вкусной. Однако требовалась упаковка, способная сохранить как можно дольше улов от порчи. Опять же по совету Фрица они, сев на корточки, занялись заворачиванием каждый рыбины во влажные широкие листья, сорванные с одного из ближайших деревьев. Доктор и тут показал себя старательным работником. И вдруг он замер на месте: его взгляд случайно упал на нечто странное. Это был круг в траве почти правильной формы, внутри которого трава была значительно ниже, чем по соседству, зеленый цвет ее приглушали обширные пятна болезненной желтизны, а также цвет песка, проглядывавшего сквозь редкие здесь чахлые кустики травы. Привстав, доктор увидел, что круг значительно больше, чем показалось ему сначала, а периметр его очерчен четкой линией песка, вдоль которой не росло уже ни травинки. Столь локальное вкрапление песка на глинистой почве было тоже странным и необъяснимым. Заметив, что хозяин чем-то озадачен, к доктору Моргенштерну подошел Фриц. Обращаясь вроде бы к нему и в то же время ни к кому в отдельности, доктор рассуждал вслух:

— Интересно! Круг выпуклый к середине, трава внутри него чахлая. Может быть, какая-то преграда мешает ее корням получать полноценное питание?

Чтобы проверить свое предположение, он взял нож и воткнул его в землю. Лезвие ножа вошло примерно на пять дюймов и наткнулось на что-то твердое. Он повторил то же самое на другом месте — с тем же успехом. Следовательно, предположение было верным.

Но откуда все же здесь песок? Вокруг, на всем пространстве, которое был в силах охватить его взгляд, не видно ни песчинки. И почему в центре круга почва приподнимается? Доктор продолжал втыкать нож в землю, каждый раз делая при этом несколько поворотов лезвия.

Фриц спросил его:

— Что вы делаете, герр доктор?

— Пытаюсь понять, что это такое. Скажи, Фриц, слышал ли ты когда-нибудь о так называемых ведьминых кругах?

— Слыхивал кое-что, и не раз. Так называют круги на лугах, вытоптанные ведьмами, которые выплясывают свои дикие шотландские танцы в Вальпургиеву ночь[1453].

— Никогда не слушай россказни суеверных невежд. Эти круги обязаны своим происхождением некоторым видам грибов, мицелий[1454] которых располагается кольцеобразно.

— Все, понял! Значит, это тоже «ведьмин круг»?

— Может быть, может быть… но очень своеобразный. Когда в подобных местах, так сказать, танцуют ведьмы, трава бывает вытоптана равномерно, здесь же она растет клочками, а на периферии круга, напротив, ее нет совсем. И откуда же, в конце концов, взялся этот песок?

— Так это его ведьмы на помеле принесли.

— Никогда не говори подобных глупостей, я тебя прошу! Ты ведь и сам не веришь в этих ведьм!

— Не верю. Потому что их всех сожгли в свое время, и правильно сделали. А может, тут кто-то клад закопал? Или погребено какое-нибудь доисторическое животное?

— Что? Что ты сказал? Фриц, ты не представляешь, до какой степени ты можешь оказаться прав.

— Насчет клада или животного?

— Насчет и того, и другого, потому что если здесь покоятся действительно останки мамонта или какого-нибудь еще из его современников, то для меня эта находка может оказаться настоящим кладом, нет, гораздо ценнее! Да и ты сам, я думаю, не сможешь остаться равнодушным к ней.

— Пожалуй. И смогу сказать, как сказал глухой, получив оплеуху: «Это я хорошо расслышал». Я бы — откровенно говоря — предпочел, конечно, клад. Но думаю, в таких местах, как это, главное — докопаться до того, что закопано, а тогда уж решать, ценная это находка или нет.

— Ты прав, надо немедленно начинать копать! Неси-ка сюда инструменты!

Когда доктор и его слуга уже начали копать, подошел дон Пармесан и напомнил, что для того, чтобы догнать экспедицию Отца-Ягуара, надо немедленно трогаться в путь. Доктор попытался было объяснить ему, почему им необходимо задержаться здесь на некоторое время, но хирург и слышать ничего не хотел об этом, пока ученый не сказал ему, что, если они найдут здесь скелет мегатерия или нечто ему подобное, он заплатит ему тысячу бумажных талеров. В глазах хирурга вспыхнул огонек интереса, и он спросил:

— Неужели вы настолько богаты, сеньор?

— Мое состояние позволяет мне не скупиться на затраты в подобных случаях.

— Тогда я буду помогать вам, даже если эти раскопки займут целую неделю.

И они дружно заработали, Фриц и дон Пармесан штыковыми лопатами, а доктор — киркой. Очень скоро под слоем глинистой почвы они наткнулись на какой-то непреодолимо твердый слой. Доктор осторожно, руками разгреб землю вокруг одного из таких мест, где этот слой уже проглянул. Это было что-то чрезвычайно твердое, гладкое, напоминавшее черепаховый панцирь, при ударе лопатой отзывавшееся глухим звуком, характерным для стен, за которыми имеются какие-то пустоты. Доктор подпрыгнул, как Арлекин в итальянской комедии дель арте[1455], и ликующе выкрикнул:

— Эврика! Эврика! Я нашел! Нашел!

— Что вы нашли? — спросил Фриц, глядя на то место, куда входила его лопата.

— Животное, гигантское животное. Это глиптодонт, без всякого сомнения, глиптодонт!

— Никогда не слыхал, чтобы в Штралау или Ютербогке какую-нибудь божью тварь называли таким странным словом.

— Это гигантский броненосец.

— То есть животное с гигантским скелетом! А оно не нападет на нас?

— Ну что ты? Оно давно мертво. Этот зверь жил на земле еще до потопа.

— Ой, значит, этот бедолага утонул… А какой он был величины, этот пловец-неудачник?

— Примерно как нынешние тапир или носорог. Метра полтора в длину.

— Понятно. Голыми руками такого не возьмешь. Ну ничего! Вот сейчас мы его достанем и рассмотрим как следует этого красавца.

— Но надо принять во внимание одну важную вещь: даже небольшое повреждение скелета глиптодонта сражу снизит ценность нашей находки. Надо очень осторожно обращаться с ним.

— Хорошо! Мы будем раскапывать его… с нежностью!

И они с хирургом продолжили свою работу, не обращая на доктора уже никакого внимания, а между тем поглядеть на него стоило хотя бы для того, чтобы увидеть своего рода олицетворение энергии вдохновения: глаза его светились, лицо раскраснелось, руки дрожали, весь он был как в лихорадке. Доктор все больше расширял площадь открывшегося панциря, сопровождая свою работу подробными объяснениями, и при этом выступал в роли лектора. Темой этой своеобразной лекции, предназначенной для его