Скандинавский детектив - Дагмар Ланг

При этом воспоминании она поморщилась, но тут же продолжила:

— Я выскочила в холл, чтобы вызвать врача и полицию, и до смерти перепугалась, когда Ивонна принялась стучать во входную дверь и орать, как ненормальная. Она убила Веронику или нет, но мое собственное положение оставляло желать лучшего. Ведь я никогда не питала нежных чувств к покойной. Я потеряла всякое желание звонить в полицию и пришла к выводу, что если не лезть в это дело, то и выбираться не придется. В десять минут десятого я тихонько выбралась из дома через чердак. Тогда Жак как раз сам собрался уходить и заметил, как я кралась в темноте, — я не удивляюсь, что у него возникли самые черные подозрения, когда он на следующий день узнал о случившемся.

— И эти подозрения, — язвительно вставил Хенрик, — улетучились после вашего вчерашнего разговора?

— Да. Я… я думаю, что да.

К величайшей досаде Хенрика, Кристер был, похоже, удовлетворен этим, мягко говоря, бездоказательным объяснением.

— Скажите, фру Юнг, вы внимательно рассмотрели труп?

— Да-а, внимательнее некуда.

— Ножницы по-прежнему торчали в груди?

— Нет, точно нет. Иначе бы я это заметила.

Мария задрожала и спросила испуганно:

— Так вы приподнимали ткань, которой она была накрыта?

— Белую? Нет, ее тогда там не было. — Это я накрыла ее тканью, прежде чем уйти. Я вовсе не имела в виду ничего плохого — наоборот, я подумала, что саван из чистого шелка — как раз то, к чему Вероника Грен стремилась всю жизнь.

— Очень странный душевный порыв, — прошипел Хенрик.

— Хм-м… — протянул Кристер Вик. Это хмыканье прозвучало как-то странно — словно он понял и принял этот очередной выпад гордой портнихи. — Четверть девятого, — добавил он, и голос его звучал почти мечтательно. — Ибо я исхожу из того, что преступление не могло произойти в то время, когда вы, фру Юнг, сидели в соседней комнате и шили.

— Со слухом у меня всегда было в порядке.

— Итак, четверть девятого. Промежуток времени сужается, не так ли, херр Турен? В четверть восьмого ваша жена умчалась на своей машине из Лидинге, а час спустя она уже была мертва. Если теперь просуммировать кое-какие очень важные детали, то мы, возможно, приблизимся к решению этого уравнения с одним неизвестным.

Хенрик неловко сунул сигарету в рот, но прикурил только с третьей спички.

— И что же это за детали?

— Ваша ссора с женой. Тот факт, что она выскочила из машины и помчалась наверх в такой спешке, что даже оставила в машине свою сумочку. То обстоятельство, что она была убита не в холле, не в салоне, а именно в комнате закройщицы — в комнате Марии Меландер.

— Я не вижу никакой связи, — пробормотал он.

Однако по тому, как посерело лицо Марии, можно было догадаться, что она эту связь видит.

— А связь между тем самая прямая, — беспощадно продолжал Кристер. — Вы уже слепили две разные версии происшедшего в тот вечер. А сейчас я расскажу вам третью. Ваша ссора с Вероникой возникла на почве вашей неверности, а не ее. Иными словами, вашей связи с Марией. Вероника угадала или знала, что вы должны встретиться с Марией, и последовала за вашим такси сюда, на Кунгсхольмен, чтобы застукать вас вместе и призвать к ответу. И когда ее впустили сюда — вы или Мария, это все равно, хотя Жак не понял этой простой вещи, — она в ярости накинулась на Марию, которая отступила в свою комнату. А там, на видном месте лежали ножницы.

— Вы имеете в виду, что это Мария…

На лбу у Хенрика Турена выступили капли пота. Ни он, ни Кристер Вик не смотрели на женщину, о которой шла речь, словно ее и не было в комнате.

— Да, — спокойно ответил Кристер. — Она ненавидела Веронику задолго до того, как повстречала вас. В тот самый вечер, когда произошло убийство, ваша супруга оскорбила и унизила ее в присутствии всех нас. Для дочери Карла Эрика Меландера это было, как соль на рану. А теперь Вероника накинулась на нее чуть ли не с кулаками. Убийство было отчасти вызвано рефлексом самообороны, но только отчасти. Подсознательно она давно стремилась совершить нечто в этом духе.

— Значит… значит, вы обвиняете Марию в непреднамеренном убийстве, а меня — в том, что я стоял рядом и пассивно созерцал всю эту сцену?

— Нет, — неожиданно ответил Кристер. — Я с трудом могу себе представить, чтобы вы вели себя подобным образом. Я скорее допускаю мысль, что вас в тот момент вообще здесь не было.

— Послушайте, комиссар! Я приехал в ателье около половины восьмого…

— Да, вы так говорите. Вы и Мария.

В этот момент самообладание внезапно изменило Хенрику Турену, и он прорычал:

— И мы, конечно же, лжем! А этой женщине вы верите! Хотя она явно была здесь, на месте преступления, и в тот вечер, когда была убита Вероника, и вчера. И если у кого-то были веские причины ненавидеть Веронику, так это у нее. Ее муж, который покончил с собой, долг, который ей пришлось выплачивать за него в течение многих лет, а теперь еще… Ульф!

— Затем примешивать сюда Ульфа? — спросила Гунборг ледяным тоном.

— Не делайте вид, что ничего не понимаете! Он повадился одалживать у Вероники деньги — пока что по мелочи, но долги становились все больше и больше, и она с удовольствием наблюдала, как они растут. И вот в один прекрасный день инфантильный дурачок Ульф очутился бы в том же положении, что и его отец. Однако вы, фру Юнг, оказались достаточно хладнокровной, чтобы этому помешать. Примите мои поздравления!

— Хенрик! — взмолилась Мария.

Он так вздрогнул от ее голоса, что стало совершенно ясно, в каком ужасном состояния находятся его нервы.

Кристер холодно посмотрел в лицо Марии, становящееся все печальнее, и собрал силы для того жестокого удара, который вынужден был нанести.

— Вы втроем нагородили тут массу всякого вранья. Иногда для того, чтобы спасти собственную шкуру, иногда — чтобы защитить кого-то другого. Фрекен Меландер, например. Ведь это вы впустили в ателье в тот вечер фру Турен, не так ли?

Легкое движение светлой головы было похоже на кивок.

— Что произошло потом?

— Мы… мы поругались. А потом появился Хенрик. Он уговорил ее уйти. Это совершенно точно. Никто из нас ничего ей не сделал.

— Совершенно точно? Как вы можете быть настолько в этом уверены? Ведь вы были в своей комнате, одевались и причесывались. И он далеко не все время находился с вами. Он пошел в туалет — тот туалет, который находится возле вашей комнаты. Вы не могли знать, что там происходило. А затем он сказал, что она ушла, и вы поверили, хотя должны были понимать, как нелепо предполагать, что Вероника послушно убралась восвояси.

— Нет, о нет! — шептала Мария, едва шевеля губами. — Только не Хенрик! Зачем ему было убивать ее. Ему не нужно было… Он… он собирался разводиться, а потом мы с ним…