Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева

они стали раздеваться. Вернее, Крис снял и повесил на плечики пиджак, а развязать галстук он не смог, Люся тоже не справилась с узлом, и… ну, не идти же звать Андрея или ещё кого из джи на помощь. Ну, что же делать? Наконец, Крису удалось несколько ослабить узел и снять галстук через голову. Люся невольно засмеялась, когда он удовлетворённо вздохнул, бросая галстук на стол, и Крис готовно засмеялся в ответ. И шагнул к ней. Они снова обнялись, Крис поцеловал Люсю в здоровую щёку, в висок и, наконец, в губы. И губы Люси отвечали ему.

Они целовались, забыв обо всём, до боли в губах, до подкашивающихся ног. Крис мягко откинул угол фаты Люси с её плеч и замер. Потому что Люся сразу напряглась.

– Люся? Что? Что случилось?

– Кира, я… я платок не взяла.

Крис не понял, зачем это ей и о каком вообще платке она говорит.

– Носовой? – решил он уточнить. – У меня есть. Чистый.

– Нет. Головной, – Люся говорила ровным, внутренне напряжённым голосом. – Ты… ты подожди, Кира. И не смотри на меня.

– Хорошо, – сразу согласился Крис.

– Вот, сядь к столу и не оборачивайся. Пока я не скажу.

– Хорошо, Люся.

Он разжал объятия, отошёл и сел за стол. Понятно, что Люся раздевается. Что ж, будет так, как она хочет. Вот Люся – он слышит – подошла к кровати, откинула одеяло, легла…

– Кира, – тихо позвала Люся.

– Да, – он сразу рывком повернулся к ней.

Люся лежала у стены, укрытая до подбородка. Голова обвязана превращённой в платок фатой.

– Ты… ты раздевайся и ложись, – совсем тихо не сказала, прошептала Люся.

– Да.

Крис встал, расстёгивая рубашку. Люся зажмурилась и отвернулась, но его движения оставались красивыми. Как привык, как уже иначе и не мог. Разделся до трусов – догола не рискнул – повесил вещи в шкаф и уложил на стул, выключил свет, в темноте чуть ли не на ощупь нашёл кровать и лёг. Вытянулся на спине, закинув руки за голову. Рядом, только руку чуть протяни, дышала Люся. Но Крис не шевелился. Пусть Люся сама позовёт его, сама…

– Кира…

– Да, Люся, – он повернул к ней голову.

– Кира, я боюсь, – Люся всхлипнула. – Я боюсь.

– Люся, я здесь, я с тобой.

Он повернулся набок, лицом к ней, чуть-чуть, на полдюйма придвинулся.

– Я боюсь, – плакала Люся. – Я знаю, это надо, мы – муж и жена, я всё знаю, Кира, я понимаю, но я боюсь. Это… это так больно, Кирочка.

– Люся, Люся, – так же шёпотом звал он её, не чувствуя текущих из глаз слёз.

– Кирочка, прости меня… это из-за меня всё…

– Нет, Люся, нет…

Их руки вдруг встретились под одеялом, и Крис, внезапно осмелев, потянул Люсину руку за запястье к себе и… и погладил себя её ладонью.

– Так? – удивилась Люся. – Кира, ты… ты так хочешь?

– Да, Люся, ты… ты только потрогай меня.

Робкое, не поглаживающее, а ощупывающее прикосновение. И Крис мгновенно задохнулся от вдруг обдавшей его и тут же отхлынувшей волны.

– Тебе… тебе приятно? – робко, сквозь слёзы спросила Люся.

– Да! Да, Люся. Люся, а я… – и осёкся, не договорив: так сразу окаменело тело Люси и отдёрнулась её рука.

Они лежали неподвижно очень долго. А потом Люся заговорила:

– Кира, у меня тело обожжено, в рубцах, корках, и волос на голове нет, я в платке поэтому хожу, а лицо ты видел. Тебе будет противно, Кира.

– Нет, – так же твёрдо ответил Крис. – Нет, Люся. Что бы ни было, я буду с тобой. Я… я люблю тебя. Будет, как ты скажешь, как ты хочешь, я всё сделаю. Но я не уйду. Будешь гнать меня, не уйду.

Люсина ладонь снова дотронулась до его плеча, дрогнула и… и Люся сама погладила его.

– Кирочка, спасибо тебе, Кирочка, только…

– Нет, не бойся, я… я сделаю, как ты хочешь. Как ты скажешь.

Он шептал, чувствуя, как обмякает, расслабляется тело Люси рядом с ним, как её ладонь всё смелее и доверчивее гладит его плечо и шею.

– Не сегодня, Кирочка, ладно? – робко спросила Люся.

– Ага, – сразу согласился он.

– Ты не обижаешься?

– Нет. Я… я тоже устал, такой длинный день был.

– Да-да, Кирочка, ты поспи, отдохни, конечно, – радостно зашептала Люся.

Крис послушно повернулся на спину, мягко придерживая руку Люси.

– Да, Люся, спасибо, ты только не убирай руку, ладно? Так хорошо, Люся.

– Да, хорошо, Кирочка, конечно.

Люся дождалась, пока его дыхание станет совсем ровным и сонным, и, всхлипнув, закрыла глаз. Спать, она тоже будет спать. Господи, за что их так наказывают, ведь нет хуже обиды, чем в первую ночь отказать, не подпустить к себе, а она Кирочку так обидела, ведь не хотела, ведь знала всё, что так положено, что они – муж и жена, а не смогла через собственный страх переступить, не смогла, Господи, сделай так, чтоб Кира не обиделся, чтоб простил, она ж не виновата, её силой брали, против её воли, а теперь… теперь она любимого пустить не может, за что, Господи, ты так караешь, неужели мало тебе боли моей, что и через год корки по всему телу, что уродом я стала, так ещё и это…

Она спала, еле слышно всхлипывая во сне и неосознанно прижимаясь к большому, такому тёплому и сильному телу рядом.

Американская Федерация

Алабама

Графство Эйр

Округ Кингслей

Коттедж № 3715

Небо было по-прежнему облачным, низким, но дождь явно закончился. Дождливое воскресенье, обеденное время – самые глухие часы. Андрей довольно ухмыльнулся, настороженно оглядывая мокро блестящие деревья в молодой листве и пустынную просёлочную дорогу. Вокруг ни души, так что если и наблюдают, то издалека и в бинокль, но это маловероятно.

Андрей ещё раз огляделся и пошёл по обочине. Дорогу он, в общем, помнил. Конечно, это был риск, но он тогда несколько раз выбирался из дома Элли и обходил окрестные дороги в поисках указателей и примет, чтобы, возвращаясь, прийти, никого ни о чём не расспрашивая. Элли он ничего не говорил, а она – классная всё-таки девчонка! – ни о чём не спрашивала и виду не подавала, что знает о его вылазках, не замечая мокрой и грязной обуви и одежды.

А вот и живая изгородь: колючие кусты в рост человека, намертво сцепленные между собой своими же ветвями, и тоже уже все в мелкой листве. Ну да, завтра первое марта, уже весна.

Где в изгороди был неведомо кем – явно ещё до Элли – проделан незаметный, но достаточно удобный лаз,