Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин - Бехруз Курбанов

но не представляли, что она будет именно такой. Земля, вымощенная камнями и мраморными плитами, была усеяна покалеченными трупами, от них к вековым деревьям стекали ручьи крови. На лицах воинов напротив были написаны горечь и отчаяние, а в воздухе стояла вонь, прост ужасная вонь.

Ещё больше они были изумлены двумя огромными птицами, о которых слышали лишь в сказках. Одна птица была чёрной с синим, а вторая белой с золотым отблеском под лучами закатного солнца. Они кружили над дворцом, как вдруг белая птица спикировала вниз на дворец и снова взлетела.

Военачальник Чехры посмотрел на мечи у своих ног и поднял взгляд на Латифа, который был готов умереть, чем пролить ещё больше братской крови. Сам он тоже не хотел войны, как и все, кто пришёл сюда. Однако им всем уже известна участь мятежников.

«Не разгневается ли падишах, если они не станут обнажать мечи? Не сделает ли он с ними то же самое, что и с предыдущим военачальником Чехры?»

Среди воинов, бросивших свои мечи, были и знакомые лица, кроме самого Латифа — это были его копейщики, узнал их новый военачальник Чехры. С самим Латифом он и многие другие его воины когда-то служили вместе здесь в Расулабаде. Он хорошо знал Латифа и, раз он и его копейщики перешли на сторону Ахоруна, значит, на то есть причины.

Несмотря на любые возможные последствия, военачальник Чехры принял для себя решение. Он снял с себя пояс с мечом, бросил его на землю и подошёл к Латифу.

— Я лучше умру от рук колдуна, чем подниму на тебя свою, — сказал он и крепко обнял, казалось безнадёжного, Латифа.

Воины Чехры и Джоду тоже положили свои и, подходя к соратникам Латифа, протягивали им руки. Со знакомыми копейщиками они обнимались и утешали их.

Осквернённые воины всё ещё сражались, оказывая упорное давление на тех, кто их сдерживал. Неожиданно они замедлились, с приглушённым стоном вдохнули воздух и обронили мечи. Один за другим они начали приходить в себя.

— Они свободны! — прокричали среди воинов, сражавшихся с ними. — Азим освободил их! Слава Азиму! Слава Азиму полководцу! — ликовали они.

— Он сдержал слово, — услышав их, засмеялся Латиф в объятиях друга. Его смех был переполнен боли и страдания и сходил на рыдание.

— Кто такой Азим? — спросил военачальник Чехры, выпустив Латифа из объятий.

— Наездник симурга, — с оживлённой улыбкой ответил Латиф и вдруг услышал крик.

— Пожар! Дворец горит!

— Азим? — в страхе проговорил Латиф.

Он повернулся и увидел, как блок, где расположен аудиенц-зал, охвачен огнём. Внезапная тревога охватила Латифом, и он побежал ко дворцу.

— Где Азим? — кричал он, высматривая полководца. — Он вернулся?

Азима нигде не было и Латиф решил пойти за ним во дворец, но ахорунцы не пустили его из-за огня, полыхающего внутри. К нему подошёл султан и положил руку ему на плечо. Бузург указал на чёрного симурга, пытающегося погасить огонь своими крыльями, отчего пламя норовилось в их сторону. Бузург молча помотал головой, он волновался не меньше Латифа за своего зятя, но идти в этот огонь — чистое самоубийство. Латиф понял это по его глазам и замер в ожидании чуда.

Над дворцом парил Акобир. Рудоба вылетела из огня к нему, в след за ней вскоре вылетели ещё три маленьких симурга. Вместе они начали кружить и кричать от радости, а вот среди воинов воцарилась напряжённая тишина. Рудоба посмотрела вниз, словно почувствовав переживания воинов за Азима. Она опустилась над лестницами и начала взмахивать крыльями, чтобы сдуть огонь с прохода во дворец.

Ей это вроде удалось — пламени стало гораздо меньше. Потому Латиф снова решил отправить за Азимом, но остановился на пол пути. Он и все остальные заметили силуэт в коридоре, который медленно приближался к выходу. Не было ясно Азим ли это или Расим. Все замерли в ожидании…

Как только силуэт дошёл до проёма и закатные лучи озарили его лицо, все узнали в нём Азима и заревели одним голосом, словно гром, сотрясая воздух. Гром стих и Латиф вышел вперёд, поднял кулак вверх и громко крикнул:

— Слава Азиму!

— Слава Азиму! — повторило за ним объединённое войско.

— Азим! Азим! Азим! — кричал Латиф, стуча кулаком по воздуху. — Шах! Шахиншах!.. Шах! Шахиншах!.. Азим! Азим! Азим! — повторял Латиф уже со своими копейщиками. — Шах! Шахиншах!.. Шах! Шахиншах!.. Азим! Азим! Азим! — к ним присоединились султан и воины Ахоруна. — Шах! Шахиншах!.. Шах! Шахиншах! Рр-ра-а-а-а!!! — от их рёва воздух снова содрогнулся.

Опустив кулак и прижав его к сердцу, Латиф встал на одно колено и смиренно склонил голову. За ним повторили его копейщики, а после и воины Ахоруна.

Несмотря на небольшой огонь над входом во дворец, Рудоба села над воротами и издала протяжной крик, тряся шеей. Эта была её благодарность. Она не только вернула своих птенцов, но и нашла свою пару, живым и здоровым. Сомкнув клюв, Рудоба признательно склонила голову над Азимом.

Воины Чехры и Джоду не совсем понимали, что происходит. Они были поражены тем, что даже сказочное создание склонилось над молодым человеком, появившимся из огня. Некоторые, включая военачальника Чехры, догадывались, что это тот самый Азим ибн Аъзам. Признав его права на трон, они тоже прижали кулаки к сердцу, опустились на одно колено и склонили головы. Остальные воины Чехры и Джоду повторили за ними.

Остался лишь султан Бузург ибн Махмуд. С высоко поднятой головой он смотрел на Азима, который казался озадаченным и растерянным. Бузург испытывал гордость за Азима. Когда их взгляды встретились, Бузург с улыбкой кивнул, прижал руку к сердцу, опустился на одно колено и склонил голову перед своим шахиншахом.

* * *

«Дабы жизнь, отданная отцом, обеспечила будущее сына,

Дабы сердце матери не разорвалось, как моё,

Брат мой знай, что твоего сына я воспитаю как своего.

Дабы радость и добро отныне вновь воцарились, Некрузом назову его».

Обещание Азима перед обезглавленным телом Комила.

Погода была пасмурной, как и Азим. Облака словно скорбели по всем убитым, как и Азим. Все думали, что пойдёт дождь, но слёзы проливали только люди. А когда тела ахорунцев вернутся домой, горе наступит и там. Весь мир, казалось, сейчас замер, как и серые облака над Азимом.

Он всё ещё был опечален — Камила больше нет. Он был единственным лучом света среди войска Ахоруна. «Что ты прокис?», сказал бы он сейчас и бросил бы какую-нибудь глупую шутку.

— Твой сын — мой сын, — про себя повторил Азим своё обещание, увидев тонкий луч света, пробившийся сквозь облака. — Я