Миледи и притворщик - Антонина Ванина

И она принялась листать альбом, попутно рассказывая мне о встрече с крокодилами и медведями, а я в который раз отметила для себя, что по-сарпальски она говорит без запинки. Да, я готова поверить, что патриарх семейства Рольф Вистинг заставляет своих внуков изучать язык южного континента, чтобы однажды отправить их туда с важным разведзаданием. Вот только почему Жанна вкрапляет сарпальские слова в свою тромскую речь? Лишь по одной причине – тромский язык ей не родной. Но она старательно его осваивает.

– А ты видела настоящего верблюда? – тыча в горбатый овал на четырёх ножках, спросила меня Жанна.

– Видела. Даже каталась на нём.

– Ух ты, здорово! – воскликнула она. – Шанти тоже катался. И я хочу. Но в зоосаде верблюды только жуют сено и не катают детей.

– Не расстраивайся. На лошадях кататься намного приятнее.

Значит, Шанти. Не Стиан, не братик, а просто Шанти. Удивительно, что она не называет его папой. А стоило бы.

То, что Жанна дочь Стиана, у меня сомнений больше нет. Другое дело – кто её мать. Старосарпальская крестьянка, с которой доктор Вистинг под личиной Шанти давным-давно закрутил роман, пока изучал устные предания в её родной деревне? И что же с ней случилось? Умерла? Женский век в Сарпале короток, уж я-то это знаю. И как тут не вспомнить слова чудодейки о том, что у Шанти была несчастная любовь? Выходит, он всё ещё горюет по ушедшей возлюбленной. А осиротевшую дочку он, видимо, решил увезти во Флесмер, но что-то пошло не так. Наверное, тромские нравы суровы к отцам-одиночкам, да ещё и не состоявшим в браке с матерью своего ребёнка. А может, Стиану просто некогда заниматься воспитанием Жанны. И вот поэтому на выручку пришла его семья. Шела и Мортен делают вид, что в третий раз стали родителями, даже год назад снова поженились, чтобы внучка чувствовала, что живёт в полной и любящей семье. Но что-то о своей прежней сарпальской жизни она наверняка помнит, вот только детская память такая хрупка и изменчивая. Скоро Жанна выучится говорить по-тромски, забудет обо всём, что было с ней до жизни в этом доме, а потом… Интересно, однажды Стиан признается, кем он приходится ей на самом деле? Что он вообще чувствует, когда девочка бежит к нему со всех ног, обнимает, но так и не говорит заветное "папа"?

– А ещё мы с Шанти видели обезьянку, и я хотела её нарисовать, но у меня не получается, – закончив листать альбом, пожаловалась мне Жанна.

– Тогда давай, я тебе нарисую контуры, а ты разукрасишь.

– Ура! Давай!

И мы принялись за дело. Мне пришлось припомнить подзабытые навыки рисования и изобразить обезьяну на дереве, потом Жанне захотелось, чтобы в альбоме появился морской медведь на льдине. А потом оказалось, что среди нарисованных зверей не хватает горного барана с закрученными рогами. И ещё стайки попугаев… До чего же неутомимый и любознательный ребёнок. Вот только у меня уже рука устала рисовать зверей и птиц.

– Что это у тебя на шее? – лишь бы отвлечь её от альбома, спросила я. – Это кулон? Какой красивый. Можно посмотреть?

Девочка кивнула, а я прикоснулась к оправленному в золото камню на цепочке и повертела его в руке. Кажется, это янтарь редкого красного оттенка, а внутри него что-то есть. Какая-то букашка застыла в капельке смолы. Не муха, не комар… кажется, муравей. Интересный инклюз. Но у меня когда-то был и поинтереснее.

– Кто тебе подарил такую красоту? – спросила я Жанну.

– Я его сама нашла, – с важным видом сказала она.

– Да? А где?

– В горячем озере. Мы там с мамой купались. А я руку в воду опустила и со дна камушки в ладошку загребла. А потом открыла ладошку, там камушек с муравьём, самый красивый. Шанти сказал, что он будет меня охранять, и с ним я больше никогда не буду кашлять. И ещё…

Что-то в словах Жанны показалось мне смутно знакомым, но я не успела ни о чём её спросить. К нам подошла Шела. Выглядела она немного растерянной и вместе с тем чем-то воодушевлённой.

– О, а вы, я смотрю, уже познакомились, – с улыбкой сказала она мне по-аконийски. – Надеюсь, Жанна тебя не слишком утомила.

– Что вы. Мы очень мило пообщались. Она такой прелестный ребёнок.

– Мама, мама! – воскликнула девочка и кинулась показывать ей наши рисунки.

Она и Шеле рассказала про всех зверей в альбоме, и умолкла только, когда продолжила разукрашивать моего контурного леопарда. И пока она была занята делом, мы с Шелой принялись говорить обо всём на свете: о ней, обо мне, о наших странствиях на краю света. А ещё я не могла не спросить Шелу о том, что очень давно меня интересует: не жалеет ли она, что завязала с путешествиями и целиком посвятила себя семье.

– Ну что ты, милая, как можно о таком жалеть? У меня ведь выросли такие прекрасные дети. И кое-кто ещё растёт, – тут она погладила Жанну по головке, а та оторвалась от альбома, посмотрела на Шелу и задорно улыбнулась. – Нет, ради улыбок наших детей и стоит жить. К тому же я вдоволь истоптала ноги, пока шла к оси мира. Больше меня неизведанные земли не манят.

– И вы больше никогда не возвращались на Полуночные острова?

– Почему же? Этим летом мы с Жанной ездили на Остров Вечной Весны к целебным источникам, принимали там грязевые ванны, купались в бассейне с минеральной водой.

– Ах, так вот в каком кипящем озере она нашла янтарный камушек с муравьём.

– Да. Так она и об этом успела рассказать? А что ещё говорила?

– Что хочет покататься на верблюде. Но я её от этой затеи отговорила.

Тут Шела о чём-то спросила девочку, та оторвалась от рисунка и активно закивала головой. Потом Шела сказала ей явно что-то приятное, и Жанна потянулась ручками к её шее, чтобы ласково обнять. Надо же, какие тёплые у них отношения… А вот я пытаюсь вспомнить, когда мне в последний раз хотелось обнять маму, но всё тщетно…

– У неё такое необычное имя, – начала я издалека, когда Жанна снова вернулась к своему альбому. – Я имею в виду, для этих мест. Жанна – это ведь аконийское имя. У тромцев оно звучит как Йонна или что-то в этом роде. Почему вы так её назвали?

Впервые за весь вечер с губ Шелы пропала улыбка, и она замешкалась с ответом.

– Да просто… просто звучит красиво. И благородно. Как имя Жанны Леконт, знаменитой аконийской сестры милосердия, что спасала обездоленных и открыла множество приютов для бездомных.

Да? А мне почему-то кажется, что имя Жанна созвучно настоящему имени девочки, тому самому, что когда-то дала ей сарпальская мать. Но в новой семье, видимо, прежнему имени и прежней жизни места нет.

– Позвольте задать один очень личный вопрос, – осмелилась сказать я.

– Конечно, дорогая. У меня от тебя сегодня секретов нет.

– Я тут услышала случайно, что сегодня помимо дня рождения вы празднуете ещё и годовщину четвёртой свадьбы.

Тут Шела загадочно улыбнулась, а я спросила:

– Скажите, как это вообще возможно? То есть… просто мне сложно понять. Жизнь научила меня, что, расставаясь с человеком, лучше не искать дороги назад. Раз любовь вспыхнула и угасла, зачем мучить друг друга и пытаться её снова разжечь? Когда сгорают чувства, остаётся только пепел. А он не горит.