Париж - Эдвард Резерфорд

Была ли Клэр счастлива с мужем? Мари точно не знала. Одно из писем дочери, полученных, когда еще работала почта, было довольно двусмысленным.

Быть миссис Хэдли не так уж и плохо, должна сказать. Не думаю, что я хотела бы иметь мужем человека, с которым делила бы абсолютно все. А так – мы дополняем друг друга. Девочки – восторг. Так что, по крайней мере, дети у нас общие.

Но у Мари теперь была другая девочка, которой требовались забота и внимание. Маленькая Люси, как они стали называть Лайлу. Она уже считала замок своим домом. Особенно ей нравился старый холл, где висела шпалера с единорогом, а шпалеру она могла разглядывать часами.

Незадолго до Рождества Мари с мужем, сидя перед жарко натопленным камином, тоже заговорили о гобелене. Роланд спросил, помнит ли Мари тот день, когда к ним приезжал полковник Вальтер. Она ответила, что, конечно же, помнит.

– И я сказал ему, что мой отец купил гобелен, чтобы он не достался еврею. – Роланд задумчиво откинулся на спинку дивана. – Все было совсем не так.

– Нашего посетителя твоя версия вполне устроила.

– Да. Но видишь ли, мне было легко придумать и рассказать ее. Никаких затруднений. Слова складывались как будто сами собой. – Он помолчал. – А теперь, когда у нас живет эта девочка, мои чувства стали иными.

– Не вини себя. Ведь не ты посадил ее родителей в тот эшелон.

– Нет. Но я мог бы. Я сделал бы это.

– Значение имеет лишь то, как ты поступил на самом деле. Ты спас Лайлу.

– Я? Я ничего не сделал. Шарли попросил приютить ее, и я согласился.

– Ты рад, что она здесь?

Он кивнул, но ничего не добавил.

Чем ближе была весна, тем отчетливее просыпалось в Мари новое чувство: нетерпение. Ей не хватало дела.

Конечно, нужно было управлять замком, но она уже давно раскрыла все его тайны, и теперь налаженный быт почти не требовал вмешательства. Маленькая девочка быстро училась всему, чему можно было научиться у кухарки и экономки, и почти каждый день Мари по два-три часа занималась с ней письмом и счетом. Еще Мари ухаживала за мужем, гуляла и ездила верхом. И она много читала.

С самого начала их совместной жизни с Роландом в замок раз или два в год приезжал Марк и всегда привозил что-нибудь интересное почитать. Вскоре после того, как у де Синей поселилась Лайла, он опять прибыл со стопкой книг, одобренных цензурой, но среди них была и запрещенная книга – тонкий томик, озаглавленный «Молчание моря».

– Автор книги – французский патриот, который взял себе псевдоним Веркор, – объяснил Марк. – В ней рассказывается о старике и его племяннице, в доме которых расквартировали немецкого офицера, и они заставили его понять истинную природу оккупации тем, что все время хранили полное молчание. Отсюда и название – «Молчание моря». Конечно, это подпольная литература, но ее читает вся Франция.

Из всех книг, что были у Мари, эта новелла трогала ее больше всего, и она перечитывала ее снова и снова.

Но и это лишь усиливало нетерпение Мари. Веркор, Шарли – все эти храбрые люди что-то делали для свободной Франции. Когда началась весна 1944 года и Шарли стал все чаще и подолгу пропадать, она ощущала, что идут большие, срочные приготовления. А она? Что она делала?

В первых числах апреля ее чувства вырвались наружу. Они с Шарли гуляли по парку около замка.

– Почему ты не даешь мне какого-нибудь дела? – сердито спросила она. – Потому что я женщина? Если я могла управлять большим универмагом, то уж смогу оказаться полезной. Или ты будешь утверждать, что в Сопротивлении нет женщин?

– Вообще-то, их удивительно мало, – ответил он. – Даже коммунисты Франции оказываются консерваторами, когда речь заходит о дамах. – Он посмотрел на Мари и улыбнулся. – Конечно, они просто еще не встречались с вами.

– Ну вот видишь.

– Вы уже помогаете, давая приют еврейской девочке. Об этом вы не забыли? Это реальная помощь, причем связанная с большим риском.

– Сомневаюсь, что Люси еще кто-то ищет, – возразила Мари.

– В вас столько жизненной силы, – сказал Шарли, покачав головой. – Правда же, самое важное, что вы сейчас можете сделать, – это обеспечивать мое прикрытие. Может, вам такое задание не кажется достаточно серьезным, но, поверьте, для нас это очень важно. Если же у меня появится какая-то мысль, я сразу к вам обращусь, – добавил он, желая утихомирить Мари.

Но она понимала, что это были только слова, и сердилась еще сильнее.

Люк долго ломал голову над личностью загадочной Коринны. Прежде всего он подумал о Коко Шанель. Она была близка со многими высшими чинами германского режима, но могла общаться с ними только в интересах Сопротивления. Это было бы очень умно. Живя в отеле «Риц», она имела массу возможностей передавать сообщения самым разным людям – от горничной до знакомого, остановившегося в этой же гостинице. Но разузнать секреты Шанель, если таковые имелись, Люку было не под силу.

Некоторые офицеры завели любовниц. Одной из них, например, была знаменитая актриса Арлетти. Но чем больше Люк раздумывал, тем больше склонялся к мнению, что Коринна вовсе не женщина, а мужчина. И, продолжая рассуждать уже в этом ключе, он вспомнил о Марке Бланшаре.

Марк, конечно, редко покидал дом, но когда выходил в свет, то вращался в высших кругах оккупационных властей. У него огромное количество знакомых, он мог бы собирать информацию из десятков разных источников.

В конце концов Люк записал имена нескольких людей, которых считал возможными кандидатами на роль агента Сопротивления, и отнес список Шмиду. Тот пробежал короткий список глазами и кивнул, но большого впечатления на него старания Люка не произвели.

– Мне нужна информация, а не ваши догадки, – отчеканил он.

После этого Люк отказался от мысли заработать у Шмида что-нибудь еще и сконцентрировался на деле, которое с каждым днем становилось все более неотложным.

Как спастись?

Потому что к этому времени уже не оставалось никаких сомнений в исходе войны. Немцы отступали на всех фронтах. Люди в открытую говорили о том, что вторжение союзных армий на территорию оккупированной Франции – всего лишь вопрос времени. Это означало крупное сражение. Германия еще может выиграть его. Но европейских союзников теперь поддерживает Америка с ее бесконечными ресурсами, то есть рано или поздно Франция будет освобождена. И что тогда?

Насчет этого у Люка сомнений не было. Достаточно прислушаться к любому разговору вполголоса в каком-нибудь кафе. Открытых коллаборационистов, например милицию, скорее всего, ждет расстрел. Даже менее явные сторонники Германии будут в опасности.

Знал ли кто-нибудь о его визитах к Шмиду? Что, если его заметили? Такое возможно. Что, если его имя уже в списке? Он вздрагивал при одной мысли об этом.

Нужно укрепить свои связи с Сопротивлением, решил Люк. Тогда, даже если кто-то станет обличать его, он сможет заявить, что все его контакты с немцами были вызваны необходимостью собирать информацию. Да, нужно срочно принять участие в каких-нибудь диверсиях.