Восемь Драконов и Серебряная Змея - Yevhen Chepurnyy

Юя, словно утопающий — в брошенную ему веревку, а юный далисец, оправившийся от своей растерянности, что-то тихо говорил ей. Му Ваньцин также принимала участие в их негромкой беседе, то и дело вставляя в речь сводного брата несколько слов.

— Кто бы ни напал на Дом Камелий, он прибыл по воде, — подытожил выясненное Шэчи. — Берег усеян трупами служанок. Здесь же приняла смерть госпожа Ван. Ее меча нигде не видать — верно, находники украли его. Должно быть, они также унесли своих раненых и мертвых — не может быть, чтобы им удалось уничтожить Дом Камелий без потерь. После, поместье было сожжено — не иначе, злодеи пытались замести следы. Еще, я наткнулся на нечто странное у сарая с удобрениями, — с сомнением добавил он. — Позади него, я заметил дыру в земле, к которой вела утоптанная, но свежая тропа. Внутри, я нашел много пустых полок, и ничего более.

— Нефритовая Пещера Ланхуань, — безжизненным голосом произнесла Ван Юйянь. — Сокровище мамы.

— Значит, неизвестные разбойники унесли тайные знания семьи Ван, — задумался Инь Шэчи. — Они явно знали, где их искать — то место, не будучи потревоженным, ничем не отличалось бы от любого другого клочка земли в поместье. Но это ведь невозможно, так? — засомневался он. — Местоположение Нефритовой Пещеры Ланхуань известно только членам семейства Ван, то есть, моей старшей, и тебе, Юйянь. На теле госпожи Ван не видно следов пыток, — он растерянно наморщил лоб.

— Моя бабушка, Ли Цюшуй, передала тайну Нефритовой Пещеры Ланхуань обеим своим дочерям, — тускло ответила Юйянь. — Моей маме, Ли Цинло. И моей тетушке Ли Цинъе, что покинула семью, выйдя замуж за Мужун Бо.

— Это значит, что… — встрепенулся Дуань Юй, но смолк, увидев поднятую ладонь Инь Шэчи, и отрицательное покачивание его головы. Ван Юйянь, по-прежнему цепляющаяся за руку юного далисца, даже не заметила этого.

— Первым делом, мы позаботимся о павших, — не терпящим прекословия тоном отчеканил Шэчи. — Доблестные воительницы Дома Камелий, отдавшие свои жизни в бою с неведомыми злодеями, нуждаются в погребении. Этот день, и часть следующего, мы проведем в трауре, отдавая последние почести моей старшей, и храбрым защитницам ее дома. Затем, нам придется выступить в путь. Угроза вторжения все еще висит над великой Сун, и мертвым придется подождать праведной мести до конца войны.

Позже, когда царские телохранители двинулись разбирать уцелевшие строения на доски для гробов, троица далиских министров взялась рыть могилы и приводить в порядок покойниц, а Му Ваньцин увела сестру к озеру — смыть с лица слезы, и освежиться, — Дуань Юй отозвал Инь Шэчи в сторону.

— Почему ты остановил меня, брат? — спросил он. — Яснее ясного, что в гибели Дома Камелий как-то замешан Мужун Фу. Юйянь должна узнать об этом.

— Она знает, — со вздохом ответил юноша. — Твоя возлюбленная — умная девушка, и догадалась обо всем первой. Но дело в том, что с участием Мужун Фу в нападении на Дом Камелий не все ясно. Может статься, знание о Нефритовой Пещере Ланхуань было украдено у него, либо утрачено им каким-нибудь иным способом. Нам придется подождать с обвинениями, пока мы не выясним больше, а это станет возможным только после войны.

— Что ж, — с неожиданной твердостью промолвил Дуань Юй. — Когда мы прогоним киданей, я со всем тщанием расспрошу уважаемого Главу Вольных Странников, кому он доверил тайны семьи Ван.

* * *

Из всех своих посещений Срединной Равнины, как для войны, так и для мирных переговоров, Елюй Нелугу, принц Чу, вынес стойкое убеждение в ничтожности и ущербности ханьского народа. Он презирал жителей империи Сун — слабых духом и телом, изнеженных многими благами их богатой земли, которую они заполонили, словно саранча, и, что раздражало принца Чу пуще всего иного, совершенно неспособных защитить себя. Не будь тех немногих сильных ханьцев, что раз за разом вставали на пути ляоских войск, Елюй Нелугу давно уже прошелся бы по Срединной Равнине огнем и мечом, безжалостно истребляя заселивших ее бесполезных ничтожеств, и освобождая ее плодородные земли для более достойных — верных сынов Ляо. Принц Чу подумывал даже, что имей он возможность принять корону повелителя ханьских земель, то с радостью оставил бы бесплодные степи Ляо своему недостойному двоюродному братцу. Пусть бы он и дальше увязал в бесконечных дрязгах между вассальными кочевыми племенами, и тонул в придворных интригах, в то время, как Елюй Нелугу будет повелевать миллионами ханьских рабов, и владеющей ими киданьской знатью. В конце концов, несмотря на всю убогость и никчемность ханьцев, чуский принц не мог не признать, что некоторые их придумки имеют право на жизнь.

Он с довольным видом погладил подлокотники деревянного кресла-паланкина, для пущего удобства застеленного мехами. Сидя в этой ханьское поделке, несомой четырьмя дюжими рабами, Елюй Нелугу ощущал себя именно так, как, по его мнению, должен ощущать себя государь: выше всех прочих. Выше простолюдинов и вельмож, каждый из которых, несмотря на богатство и происхождение, был низшим рядом с ним. Определенно, ханьцы выдумали немало нужных и полезных вещей.

По окончанию своего успешного похода в Сун, принц Чу собирался обзавестись множеством рабов из числа подданных покоренного государства. Мастеровые, механики, звездочеты, счетоводы, и прочий ученый и ремесленный люд — все они должны были сделать жизнь Елюй Нелугу проще и интереснее. Конечно, он не стал бы слишком уж полагаться на их придумки, но и отказывать себе в маленьких удобствах он не собирался. Как не собирался пренебрегать приятным развлечением, ради которого принц Чу и выбрался сегодня в открытую степь. Он поднялся с кресла, и принял из рук телохранителя короткий костяной лук двойного изгиба, с уже надетой на рога тетивой из воловьих жил. Попробовав ее натяжение пальцами, чуский принц довольно улыбнулся, и повесил за спину полный стрел колчан, прилежно поданный ему все тем же воином.

— Смилуйся, великодушный господин наш! — внезапно раздался жалобный вопль. — Милосердия! Просим о милосердии! Клянусь Отцом-Небом и Матерью-Землей, мы ни в чем не провинились перед тобой!

Раздраженно поморщившись, Елюй Нелугу вынул из колчана одну из стрел, и тщательно проверил ее прямоту, даже и не думая поворачиваться к кричащему. Тот не прекращал своих мольб, и вскоре, к нему присоединились остальные пленники — все до одного оборванные, грязные, и лохматые. Причиной их жалкого вида не было долгое пребывание в темнице