P.S. I Dare You. Я бросаю тебе вызов - Уинтер Реншоу

Я уверен, что она хочет поговорить о том вечере, но какой смысл? Она сама сказала, что не желает повторения, и это все.

Мы оба взрослые люди. Между нами был секс. И на этом история завершается.

Я беру первую папку из стопки, подготовленной для меня Мартой. Ричард Бревин. Родился и вырос на острове Нантакет. Хирург и владелец частного хирургического центра. Четверо детей. Хобби – трейдинг. Его автобиография занимает долбаных семь страниц.

И еще одиннадцать осталось…

О боже, это займет весь день.

Я сгрузил бы эту задачу на Аэрин, но она уже и так по уши в другой дерьмовой работе, которой я не желаю заниматься, а учитывая, что в понедельник мне предстоит встретиться со всеми этими старыми уродами, я не могу препоручить это кому-то другому.

Я дочитываю нудные мемуары Бревина и перехожу к Джеку Роджерсу, затем к Банни Колфилду, затем к Арми Амундсону. О, гляньте, тут есть Рокфеллер и Вандербильт. Забавно.

Практически закончив с последним личным делом, я смотрю на часы.

Два часа пролетели как одна минута.

Поднявшись, я потягиваюсь, чтобы размять спину и плечи, потом обхожу пустой офисный этаж. Сегодня здесь нет никого, кроме Аэрин и дежурного охранника, который расселся за столом Марты, вооружившись портативным игровым устройством, стопкой комиксов, большой бутылкой «Маунтин Дью» и огромным пакетом печенья с арахисовым кремом.

Проходя мимо кабинета Аэрин, я замечаю, что дверь широко распахнута, но рабочее кресло за столом пустует. Телефон Аэрин лежит рядом с монитором, значит, она не ушла из офиса.

Неважно.

Все равно встретимся позже.

Направляясь обратно, я проверяю свой телефон и вижу пару сообщений от друзей, желающих знать, не хочу ли я в эти выходные встретиться с ними в Уайт-Бэр-Лейк. Мне больно – физически больно – отвечать им «нет».

Дойдя до отцовского кабинета, я вижу, что двойные двери открыты, а переступив порог, обнаруживаю Кин, которая стоит рядом с книжным шкафом, держа в руках фотографию – ту самую, где изображены мои отец и мать, смеющиеся от всей души.

– Кин, – я откашливаюсь.

Она вздрагивает и едва не роняет снимок.

– Ты меня напугал, – говорит она с коротким смешком. – Это твоя мама? Она красивая. И мне нравятся эти очки. Кажется, у моей мамы тоже были такие.

– Была, Кин. Это была моя мать.

Ее улыбка угасает.

– Ох, извини, пожалуйста.

Я выхватываю фотографию у нее из рук и ставлю обратно на полку. Кин молчит, лишь изучает меня пристальнотяжелым взглядом.

– Неважно. Полагаю, тебе что-то нужно? – Я возвращаюсь к отцовскому столу и усаживаюсь в огромное кожаное кресло. Плечи мои так напряжены, что боль простреливает вдоль шеи к углам челюсти.

– И вовсе не нужно было вырывать у меня это фото.

Я вскидываю взгляд.

– В смысле?

– Ты просто… выхватил его, – ее руки сложены на груди, щеки слегка порозовели. – Это было грубо.

– Грубо хватать вещи, которые тебе не принадлежат.

– Это же фотография…

Фотография, которая представляет собой мое прошлое. Прошлое, которое совершенно не касается этой женщины.

– Будь так добра, больше никогда не спрашивай меня о моей матери, – голос мой ровен, но серьезен.

Аэрин вскидывает руки, преувеличенно-выразительно выдыхает сквозь сжатые розовые губы, потом снова бросает на меня пристальный взгляд, как будто пытается вычислить меня.

Если бы она знала, сколько людей пыталось это сделать! Сколько людей думало, будто существуют какие-то древние тайны, которые нужно раскопать, какой-то шифр или ключ, который надо расшифровать, чтобы добраться до сути того, кто я такой. Не могу даже сосчитать, сколько женщин пыталось провести дилетантский психоанализ моей личности, полагая, будто я не замечаю, на что направлены все их вопросы.

В мире, где вся информация в буквальном смысле находится у нас под руками, где мы можем найти все, что желаем знать, посредством нажатия нескольких клавиш, я предпочитаю держаться в тени. Я дошел даже до того, что нанял компанию, которая прочесывает и чистит интернет. Любые упоминания обо мне, любые фотографии, статьи или записи должны получить мое одобрение, прежде чем я позволю их опубликовать. Любые ресурсы, где встречается мой адрес или номер телефона, автоматически удаляются.

Как сын одного из самых богатых людей в стране, я могу понять, почему люди так любопытны. Но я всегда хотел лишь быть кем-то другим. Я не хочу быть человеком, о котором пишут в желтой прессе. Я не хочу быть Самым Желанным Холостяком Америки. Я не хочу быть лицом фирмы или знаменитостью.

Знаменитости не свободны. Они – законная добыча.

– Возвращайся к работе, Кин, – приказываю я, заметив, что она задержалась на лишние две секунды.

Я не буду оказывать ей поблажек из-за того, что мы потрахались. Это не дает ей права стать исключением из моих правил.

«Скотина!»

Поправка – сентиментальная скотина.

Осталось четыре недели.

Меньше месяца.

Откуда мне было знать, что его мать умерла? Когда я на прошлой неделе изучала информацию, мое внимание было сосредоточено исключительно на двух Колдерах. Его мать ни разу нигде не упоминалась. И я запомнила бы, если бы наткнулась на некролог.

Зарывшись в работу, я просматриваю следующий отчет, который, похоже, станет самым интересным из всех. «Уэллс-Тех» пытается обойти «Нетфликс». Обойти «Нетфликс»!

На это я могу сказать только одно: «Удачи!»

С глубоким вдохом я завершаю набирать резюме по отчетам, нажимаю отправку на печать и беру свой телефон, осознав, что на нем два пропущенных звонка – оба от Раша. Оба поступили примерно час назад, когда я была в офисе мистера Уэллса и получила по рукам за то, что взяла фотографию. Я нажимаю на значок телефонного звонка и молюсь, чтобы мое дыхание успело выровняться, прежде чем брат ответит.

– Аэр, – он берет трубку на первом же гудке. – Ты где?

– На работе, а что? Что-то случилось?

– По-моему, мы договорились пойти пообедать вместе, нет? В «Кайо» на Хаустон-стрит – помнишь? Мы должны быть там через сорок пять минут, а тебя нет. – На заднем плане слышно, как открываются и закрываются двери.

«Оба-на…»

– О черт, я совершенно забыла об этом! Прости, пожалуйста! А нельзя перенести бронирование?

– Столики здесь бронируют за несколько месяцев, – он пытается скрыть разочарование в голосе, но я слишком хорошо его знаю. – Я добыл это резервирование у своего коллеги. Выменял на билеты на Гамильтона… которые изначально купил, чтобы позвать Гилли на свидание.