Красные камзолы - Иван Ланков

Пожалуй, эти три недели до начала июня были первыми в этом мире, где наша толпа занималась чем-то похожим на военное дело из кинофильмов.

* * *

– Семен Петрович, а скажи, почему все это мы здесь делаем? Почему мы таким не занимались там, в Луге?

Старый солдат вынул ложку из деревянной миски, слизал с нее остатки каши и задумался.

– А пес его знает, Жора. Я так думаю, это все его сиятельство граф Шувалов со своими реформами завиральными. Там у себя во дворце придумает какую-нибудь ерунду, бумажку напишет да слугам своим отдаст. А что, как, зачем – то уже не его ума дело. Пока начальство сообразит, что да как, пока до капитанов доведет, а те до капралов – глядь, а его сиятельство уже новую выдумку свою на бумагу записывает. Да-с… Не, ну так-то оно, конечно, дело годное. Ежели одно за год и всем одинаково. А когда по десятку в месяц, да одно другому перечит, да еще и одним то, другим сё, потом перемешать – получается бардак-с. И сами отцы-командиры начинают все указы его сиятельства под сукно класть. В итоге полковник – царь и бог в своем полку. Ему решать, как полк снаряжать, ему и ответ держать за его работу, случись война. А тут целое сиятельство с кучей идей. И что получается, Жора?

– Эпидемия?

– Чаво? – недоумевающе поднял бровь Семен Петрович. – Ты, барчук, слова такие своему гувернанту говорить будешь, хорошо? А мне давай попроще растолковывай. Оно так правильнее будет. У кого голова как надо работает, тот все может простыми словами рассказать. А умничают лишь дураки, чтобы дурость свою скрыть за специально придуманными для этого словами. Так-то!

Я сделал виноватое лицо:

– Да не, Семен Петрович. Я к тому, что уж больно много офицеров спешно как бы заболели. Прямо как моровое поветрие.

Семен Петрович благодушно улыбнулся.

– Ну так я тебе про то и толкую. Бумажками из Петтербурха совсем их замучили, вот они и решили по-тихому все бросить. А там оно, глядишь, само утрясется. Вот, к примеру, новый артикул воинский в прошлом году вышел. Обязали его учить да на новое переучиваться. А в марте, когда мобилизацию объявили, сказали, что рекрутов учить по старому артикулу, потому как нового еще не знают. Я так думаю – потому что его еще на другие языки не перевели, для офицеров из немцев. А теперь, гляди, опять все заново отменяют. Как тут ответственному офицеру не заболеть, а? Вот ведь! А те, кто не заболел скоропостижно, те офицеры сейчас в Риге сидят в офицерском клубе, вино пьют да в карты играют и ничего делать не желают. Как говорится, не спеши выполнять приказ, все равно отменят. Такие вот дела, Жора.

– Дядька, а еще скажи. Нироннену-то это зачем? Он почему с утра до вечера с Фоминым нас гоняет да учит?

Семен Петрович хитро прищурился.

– А это потому, Жора, что он сам из низов, наш брат-солдат. В свейскую войну десять лет назад он капралом был. Его рота сильно хлебнула лиха в тот день, когда наши Кексгольм приступом брали. Вот и учит на совесть. Опять же, кто роту в бой вести будет? Не барчуки же из дворцов, верно? Эти-то все будут поближе к штабу или у прапора на лихом коне гарцевать… эхма!

– А вот еще скажи…

Но Семен Петрович хлопнул ладонью по столу.

– Все, хватит языком молоть. Закончили вечерять, прибираемся, готовимся ко сну. Время позднее.

* * *

– Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – Синево!

Я устало прислонился головой к толстому стеклу и без всяких мыслей в голове смотрел на мельтешение зеленого леса и кустарников за окном. Толстый мужик напротив открыл очередную банку пива и протянул мне.

– Будешь?

Я оторвался от окна, глянул на банку. Ну да, вроде ничего так, нормальное.

– Давай.

– Держи, – мужик довольно ухмыльнулся и протянул мне открытую банку. – Что не весел сегодня, студент? Аль приключения не приключаются?

Я хмыкнул, сделал несколько больших глотков и вернул банку.

– Достало. Глупо как-то все. То, видишь, экстренный рекрутский набор, куда берут всех без разбора, и пихают в учебки, которые никто толком организовывать не умеет. В итоге рекруты мрут как мухи, из остатков собирают сводные команды, а тут – оп! – и мобилизацию отменили. Мол, войны не будет, всем спасибо, все свободны. И на фига тогда все это было?

Мужик сочувственно покачал головой.

– Ну да, ну да. Это еще что. Тут же армейские магазины – ну это склады у вас там так называются – к летней кампании организовали по всей дороге от Питера до Варшавы. Теперь вот, как войну отменили, все эти магазины взад сворачивать будут.

– Да знаю. Нас уже на это дело припахали. Таскать, возить, охранять.

– Верно мыслишь. А знаешь, сколько всего разворуют по дороге?

Я хмыкнул.

– Да не так-то и много. Если бы просто разворовали – не так обидно было бы. А то ж оно вовсе без пользы пропадает. Тухнет, плесневеет, мокнет, тонет… Похоже, убытки от несостоявшейся войны у нас сопоставимы с войной состоявшейся.

Мужик с довольным видом цыкнул зубом и вытер ладонью пышные седоватые усы.

– Ага, есть такое. Не, ну так-то в масштабах государства ущерб невелик. Но мыслишь правильно. А сам чего не участвуешь в этом всем?

Я оторопело уставился на толстяка.

– Чего? Ты че, старый? За кого меня держишь?

Мужик примирительно выставил вперед ладони.

– Харэ, харэ. Верно мыслишь, не по чину тебе таким заниматься. Спалишься – вмиг запорют до смерти. Сквозь строй пропустят – и амба. У солдат этим всем занимается так называемое «общество». А ты с ним знаком? Нет, не знаком. Дела с обществом у вас Ефим ведет. Потому он скоро сержантом станет. А ты?

– А что я?

– Вот и я говорю – а что ты? Ты – ничто!

И снова заржал. Некрасивым голосом, да так обидно! Эх, втащить бы ему с ноги в самую улыбку! Но, блин… О, кажется, подъезжаем.

– Да ну тебя, толстый. Пойду покурю.

И я выдвинулся в тамбур. Сейчас выйду на платформе Синево и проснусь. Интересно. Та электричка же зимой была, а тут за окном лето…

Мужик вывалился вслед за мной в тамбур и положил руку на плечо.

– Да ладно, мелкий, ты что, обиделся, что ли? А хочешь, я тебе шпиёна французского сдам? Ну или немецкого, тут уж как Тайная канцелярия его раскрутит. А? Хочешь?

Я гадливо уставился на его жирную руку, после чего перевел взгляд на щербатый рот с кариозными желтыми зубами.

– Ну, допустим.

– Гляди. Завтра-послезавтра в патруле увидишь всадника на пегой кобыле. Бери его тепленьким – точно шпиён. Сдашь его куда следует – и тебя заметят. А там сверху тебя выдвинут, а ты с Ефимом пошепчешься – и снизу выдвинут. Глядишь, и начнешь потихоньку двигаться. А? Как тебе идея?