Предательство - Роберт Лоуренс Стайн

Девушка прошла в комнату и спросила у отца:

— О чем ты говоришь? — затем повернулась к Эдварду: — Братец, что вы здесь обсуждали?

Но Эдвард глядел на нее, не в силах и слова молвить от потрясения. Затем выдавил:

— Мой отец… обрек на смерть невинную девушку… девушку, которую я любил, — он всхлипнул от боли. — И я виноват в этом не меньше его.

Склонившийся над столом Мэттью выглядел сейчас очень старым. Кожа на лице обвисла. Перед глазами у него, кажется, проходила вся жизнь.

— Твой отец желал тебе добра, Эдвард.

— Добра? — воскликнул племянник с горечью. — Вы никогда не говорили мне, почему мы покинули Уикхем. Отец не оставил мне никакого выбора!

— Да, — ответил Мэттью, ловя обвиняющий взгляд Эдварда. — Мы оба хотели, чтобы тебе не пришлось терпеть нужду, в которой жили мы. Однако зашли слишком далеко…

— Ты подслушал мой разговор с Джереми, — догадалась вдруг Мэри.

— Да, — кивнул Эдвард. — И пошел прямо сюда, чтобы расспросить твоего отца. Чтобы узнать…

— Так эта история — правда? — резко выкрикнула девушка, закрывая лицо руками.

— Правда, — грустно ответил ей отец.

— Бедная Сюзанна Гуди. Как же я перед нею виноват, — произнес Эдвард, с трудом сглотнув.

— Вы с дядей Бенджамином сожгли безвинных женщин? — Мэри сверлила отца взглядом.

— Это было очень давно. Еще до твоего рождения, — тихо ответил Мэттью и отвернулся.

— И теперь Уильям Гуди начал нам мстить, — сказал Эдвард дрожащим голосом. — Он уже убил моего отца и же ну.

Мэттью поднялся на ноги. Его лицо покраснело, а руки тряслись.

— Мы отплатим ему за это! — воскликнул он со злостью.

— Нет! — хором закричали брат с сестрой.

— Теперь мы с ним в расчете, — заявил Эдвард страстно. — И нам нужно помириться с семьей Гуди.

— Помириться? — горячо возразил Мэттью. — Помириться? Ты в своем уме, Эдвард? Они же убили Ребекку и Бенджамина!

— Мы помиримся! — настаивал Эдвард. Он смотрел на дядю сузившимися глазами, а в его позе чувствовалась крайняя напряженность.

— Мы с Джереми Гуди полюбили друг друга, — выложила Мэри.

— Этот работник? — воскликнул Мэттью. — Он из семьи Гуди?

— Джереми — сын Уильяма, — объяснила Мэри. — И мы хотим пожениться.

— Нет! Никогда! — объявил Мэттью, грохнув кулаком по столу так, что бумаги полетели на пол.

— Не нет, а да! — возразил Эдвард. — Да, они обязательно поженятся. И вражда между нашими семьями иссякнет. А ты, дядя, попросишь прощения у Уильяма Гуди и его сына.

Мэттью оглядел их обоих. Затем его взор смягчился. Он тяжело вздохнул и посмотрел на свою черную траурную куртку.

— Я не стану оправдываться и признаваться в убийстве.

— Но вы с Бенджамином — настоящие убийцы! — воскликнула Мэри.

Эти слова больно ужалили Мэттью. Он прикрыл глаза и долго молчал.

— Так что же, папа? — спросила Мэри.

— Ладно, мы прекратим вражду, — сказал наконец Мэттью. — Я попрошу у них прощения. И ты можешь выйти за сына Уильяма Гуди, если уж так решила.

— Да, я решила, — поспешно ответила Мэри.

— Эти убийства должны прекратиться, — произнес Эдвард твердо. — Наши две семьи не будут больше врагами.

— Да, — согласился Мэттью. — Когда у нас закончится траур, пригласим их обоих, Уильяма и Джереми, на обед. За это время я сделаю все необходимое, и обещаю вам, что вражде придет конец навсегда.

— Спасибо, папа! — воскликнула Мэри счастливо

— Спасибо, дядя! — произнес Эдвард.

— Я так и сделаю, — сказал Мэттью тихо.

Дни траура тянулись для Мэри, словно года. И дом, и ферма погрузились в тоску.

Мэри занималась своими обычными обязанностями и плюс к тому — помогала Констанции заботиться об Эзре. Он все время спрашивал, скоро ли вернется мама. Мальчик не хотел или не мог понять, что она уже больше никогда не придет.

Эдвард засел в своем доме и погрузился в раздумья о прошлом. Он буквально купался в терзаниях, ворошил болезненные воспоминания, будто все ужасные события произошли только что, а не восемнадцать лет назад.

Мэттью пытался заниматься привычными делами. Но теперь он стал совсем не разговорчивым. Взгляд сделался пустым и холодным, направленным куда-то вдаль.

Обедала вся семья в напряженном молчании. Мэри постоянно ловила себя на мыслях о Джереми.

"Вся эта тоска, закрывшая дом темной пеленой, разнесется, как только мы с Джереми соединимся, как только папа попросит прощения у Уильяма, и наши семьи станут одной", — думала она.

Наконец наступил вечер долгожданного дня, прохладный и ясный, несший с собою дыхание осени. По компотам распространялся бесподобный аромат жареного гуся. Свечи в серебряных канделябрах горели посреди стола, на котором Мэри и Констанция расставляли лучшую посуду.

Девушка присела, ожидая прихода Джереми и его отца. Эзра пытался забраться к Эдварду на колени, но тот с досадой отпихнул его.

Мэттью расхаживал по комнате, заложив руки за спину и вздыхая. Констанция вернулась на кухню, чтобы присмотреть за гусем.

"Вся семья молчит от напряжения, — подумала Мэри. — А я нервничаю больше всех. Как тяжело было отцу встретиться с Уильямом Гуди через столько лет. Наверное, им обоим пришлось не сладко. Но как же замечательно сложилось, что мы с Джереми оказались способными соединить их, положить конец вражде. И как ужасно, что Ребекка и Бенджамин погибли раньше, чем это произошло".

Громкий стук в дверь оторвал ее от этих мыслей.

Девушка вскочила на ноги и побежала открывать.

— Привет, Джереми! — воскликнула она, распахивая дверь. И поглядев через плечо парня, спросила: — А где твой отец?

Джереми вошел в комнату с застывшей на лице улыбкой. На нем была белая рубашка из грубой шерсти, контрастировавшая с черными бриджами.

— Добрый вечер, Мэри, — поздоровался парень, не отвечая на вопрос.

"Как это чудесно, — подумала девушка, глядя на него. — Мечта становится реальностью. Джереми здесь, и моем доме. Я так счастлива!"

Мэри и представить себе не могла, что через пару секунд, всего через небольшое "тик-так", ее счастье сменится невообразимым ужасом.

Когда Джереми направился через комнату, чтобы поздороваться с Мэттью Файером, тот поднял над головой серебряный кружок и показал его парню.

Джереми остановился. Его улыбка растаяла.

Мэттью произнес слова, вырезанные на медальоне: "Dominatio per malum!"