Красно-белый. Том 2 - Владислав Викторович Порошин

обработал, поймав на бедро, вторым движением футбольный снаряд лег точно под мою правую рабочую ногу.

— Даваааай! — Заорали наши болельщики на трибунах. — Давааай!

И Николай Гонтарь — высоченный голкипер «Динамо» с усищами как у музыкантов из ВИА «Песняры» ломанулся навстречу, словно на свидание к кудеснице леса Алесе. Но сегодня был не его день. Я сделал на бегу всего один переспут вокруг мяча и Гонтарь, купившись на обманку, рухнул влево и открыл мне дорогу к пустым воротам через правую сторону. Но для большей перестраховки я пробежал ещё пять метров и уже тогда вкатил мяч в сетку.

— Гооол! — Закричала спартаковская часть стадиона, мать перемать послышалось от поклонников динамовской «торсиды».

— Как будто второй тайм с «Динамо» Киевом играем, — захохотал Фёдор Черенков, поздравляя меня с забитым голом.

— Классно дал, — потрепал я своего друга по заметно отросшим битловским волосам.

* * *

Однако спустя 20 минут, когда номинальные хозяева в белых футболках и чёрных трусах при попустительстве главного судьи включили свой фирменный жёсткий прессинг, разница с прошлым матчем против Киева кое-какая наметилась. Нет, мы всё так же тотально контролировали мяч, теряя его на считанные секунды, и взрывались резкими контратаками, но всё чаще подкаты динамовцев шли не в мяч, а в кость. Феде Черенкову дали так, что тот 30 секунд пролежал на газоне. И хорошо, что он отделался ушибом, иначе я бы кое-кому ноги бы переломал рискуя быть удалённым. А на 27-ой минуте получил повреждение Вагиз Хидиятуллин, который недавно залечил неприятную травму, и врач команды Виктор Челноков посоветовал Вагиза срочно с поля убрать.

— Ненавижу, ненавижу, — бубнил себе под нос Николай Старостин.

— Николай Петрович, — сказал я, прибежав на бровку к нашей скамейке запасных, — Женю Сидорова в опорную зону выпускайте. В отборе у него не очень, зато в игре в пас Женька хорош. Сейчас ещё их пять минут погоняем и «Динамо» сдохнет.

— Ненавижу, «Динамо», — пробухтел «Дед», приказав Сидорову срочно разминаться.

И действительно на 35-ой минуте атлетичные парни в белых футболках буквально встали и под нашим напором окопались на подступах к своей штрафной площади. Поэтому всё чаще от скамейки запасных «Динамо» слышался голос их старшего тренера Виктора Царёва:

— Выноси! Выноси, б…! Выноси как можно дальше, сука!

Под этот крик Царёва, чемпиона СССР и чемпиона Европы 1960 года, мы такую карусель закрутили на 40 минуте, что голова закружилась даже у меня. А началось всё с Юры Гаврилова, который отдал пас на левый край Сергею Шавло. Мимо Сергея пролетел злой от полученных ударов по ногам капитан команды Олег Романцев и, получив передачу на ход, ворвался в штрафную площадь. Это всегда большая неожиданность для соперника, когда в атаку идут защитники, ведь их в штрафной никто не ждёт. Поэтому Романцев смело продвинулся с мячом, чуть ли не к вратарской площади, выманил на себя нескольких динамовцев, и отпасовал в район одиннадцатиметровой отметки, где эту передачу уже ждал Гаврилов. Юра замахнулся, дождался, когда по хоккейному бросятся на газон Бубнов и Новиков и, убрав мяч под себя, откатил его пяткой Фёдору Черенкову. А Фёдор не пойми как, вырезал такой пас между двух динамовцев, что мне, притаившемуся около правой штанги ворот Гонтаря, всего-навсего подставив «щечку», то есть внутреннею сторону стопы, можно было не глядеть на ворота и спокойно бежать к центру поля.

— Гоооол! — Вновь запрыгала на трибунах часть спартаковских болельщиков, погрузив поклонников «Динамо» в грустные и печальные раздумья.

* * *

В перерыве вся наша красно-белая команда без нервотрёпки, без ругани, что кто-то кому-то не отдал передачу, без накачки и криков мирно пила горячий чай. Так же в дежурном порядке на массажном столе массировал ногу Хидиятуллину массажист Александр Беленький. Беспокоится было по-большому счёту не о чем, на табло — 0: 2, соперник физически вымотался, постоянно играя без мяча, всегда устаешь намного быстрее. И лишь Николай Старостин всё ещё немного волновался, поэтому медленно мерил шагами, давно не знавшую ремонта, гостевую раздевалку торпедовского стадиона. Но затем «Дед» неожиданно остановился и начал читать стихи Пушкина:

Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,

Во дни раскаянья, волненья:

Ты в день печали был мне дан.

Когда подымет океан

Вокруг меня валы ревучи,

Когда грозою грянут тучи,— -

Храни меня, мой талисман…

— Николай Петрович, да мы и без классики «Динамо» дожмём, — усмехнулся Юра Гаврилов. — Вы нам лучше обрисуйте перспективы сегодняшнего банкета и хоть намекните — когда едем в Югославию?

— Приземлённый ты человек, Гаврила, — с сожалением сказал Николай Старостин.

— Василич, ты не прав, — поддержал я «Деда». — Вот сейчас против нас играет команда, составляющая костяк сборной СССР. А сделать кроме грубости они ничего не могут, потому что не понимают красоты футбола и не стремится к ней. По сути то, что мы сейчас творим на поле — это стихи Пушкина только в футбольном исполнении. В ресторане же перспектива такая — коньяк, пиво и запивон.

— Правильно, Никон, — обрадовался Старостин и начал назло Гаврилову читать наизусть пушкинского «Евгения Онегина».

* * *

На 70-ой минуте матча «Дед» сделал плановую замену — выпустил вместо подуставшего ветерана Геры Ярцева довольного до ушей Сашку Калашникова, который тут же рвану на место единственного центрфорварда. Я в свою очередь посеменил на правый край полузащиты, бороздить бровку, если конечно понадобится. При такой игре, когда «Динамо» за 70 минут всего один раз потревожило Рината Дасаева, ударом с 18-ти метров отметился Андрей Якубик, я в праве был надеяться, что часто носиться из атаки в оборону не придётся. Однако мои ожидания — это мои проблемы, решили два наших плеймейкера Юра Гаврилов и Федя Черенков и как давай грузить через мой правый край все быстрые контратаки «Спартака», что к 80-ой минуте я реально сдох.

— Харе издеваться изверги! — Не выдержал я на 81-ой минуте, но вместо ответа, решив основательно отомстить за стихи Пушкина в исполнении Старостина, ещё один дальний заброс вдоль правой бровки сделал Гаврилов.

«Убью в раздевалке», — решил я, из последних сил мелькая пятками, под крики с трибун, что «Спартак» — чемпион. Но на этот раз параллельным курсом по центру поля включился Саша Калашников, которого кинулся преследовать по пятам злющий Александр Бубнов. А не успевающий за мной капитан динамовцев Александр Маховиков, прыгнув в ноги зацепить меня не смог. Кстати, такой подкат в игрока, не владеющего мячом, вполне тянул на красную карточку. Но сейчас про карточки даже думать не хотелось. Поэтому добежав до мяча я, словно игрок киевского «Динамо» шибанул в направлении нашего свеженького центрфорварда. К сожалению, футбольный снаряд, немного срезался и полетел прямо на край штрафной площади динамовцев, поэтому Николай Гонтаря тут же бросился на перехват. И быть Гонтарю первым на мяче, но Бубнов героически обогнав Калашникова и оттеснив его корпусом, выпрыгнул и влетел прямо в своего же голкипера. Мяч соответственно достался Калашу, который под крик с трибун закатил всего второй свой гол в Высшей лиге, сделав счёт в этой «выездной игры» — 0: 3.

— Даааа, б…! Дааааа, б…! — Заорал Калашников, бегая по полю, словно сумасшедший и уворачиваясь от наших объятий, как будто мы — злые санитары.

— Молодцы! Молодцы! — Стали скандировать болельщики «Спартака», а их оппоненты медленно потянулись на выход со стадиона «Торпедо».

— Ты через Шавло сыграть не мог? — Спросил я, отловив довольного всем Юру Гаврилова.

— Кочка помешала, — нагло усмехнулся плеймейкер.

— Какая к херам кочка? Так и скажи, что Евгений Онегин помешал! — Махнул я рукой и презрительно бросил, — Ленский недостроенный.

* * *

В раздевалку, где после разгрома московского «Динамо» царила приподнятая праздничная атмосфера, неожиданно заглянул очень важный гость. В помещение вошёл невысокий коренастый полностью седой пожилой человек в окружении каких-то заискивающих перед ним «шестёрок». Это был первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Гришин, которого негласно именовали хозяином столицы. Правда, лично для меня Гришин был человек-загадка. Я знал лишь, что он покровительствовал Театру на Таганке и обожал московский «Спартак». И поговаривали, что болезненно отнёсся к тому, что нашу команду временно возглавил Николай Старостин,