Крепостной - Роман Валерьевич Злотников

дворня спала, где ни попадя — по большей части прямо на полу или, там, на предметах мебели — тех же сундуках, лавках, ларях… Данилке-то ещё хорошо — он маленький, а вот как взрослому мужику умаститься на крышке сундука длиной всего метр с небольшим? И ведь умащивались. Потому как спать на каком-никаком «мебле» было престижно. И тот же дюжий старший лакей коротал ночи, скрючившись именно на сундуке. Ибо на полу ему было невместно…

Так вот, когда тати с грохотом распахнули двери в чулан, в котором он обычно квартировал, Данилка вскинулся на кровати и замер, осознавая, что творится. А потом взлетел на ноги и метнулся к окну, торопливо скидывая накидной замок и изо всех сил потянув створку.

— Нет яго здеся!- послышалось из короткого коридорчика. Данилка зло стиснул зубы и, бросив не до конца открытое из-за образовавшейся наледи окно — метнулся к двери, встав рядом с косяком. Конечно, можно было спрятаться под кроватью, она тут была вполне себе мощная, с балдахином и с простынёй, свисающей почти до пола — но достанут ведь! Так что он решил рискнуть и попытаться, так сказать, выскользнуть на оперативный простор… Эх, торбочку свою верную в чулане оставил — идиот! Слава богу, железная свайка всегда при нём. За оружие её никто не считает — в свайку тут играет и стар, и млад, а приложить, при необходимости, ей можно нехило. Так что даже если поймают в дверях — есть шанс оторваться…

Двери с треском распахнулись, едва не приложив его створкой, после чего в спальню ввалилось два лакея в меховых безрукавках. Ну, дык государыня в городе — вот и топили сейчас куда меньше, поэтому народ утеплялся, чем мог. Данилка и сам спал одетым. Дворецкий, сволочь — экономил. Явно разницу себе в карман кладёт…

— Здеся он!- обрадованно заорал первый.- Прячется где-то! Гля-кось кровать помята…

— Как бы он того — в окно не выпрыгнул. Гля-кось — открыто, — возразил ему второй.

Дожидаться, что будет дальше Даниил не стал, выскочив из-за двери и-и-и… едва не воткнувшись головой в пузо «мусьё Кристофа». Тот занял свой немалой фигурой большую часть дверного проёма.

— Sale enfoire!- зашипел тот будто натуральная змея, хватая Данилку за волосы. Но это оказалось его ошибкой.

— Шлесь! Шлесь! Шлесь…- мальчишка остервенело заработал тяжёлой и острой кованной свайкой.

— Оу-у-у!- взвыл «мусьё Кристоф» выпуская его волосы, но Данилка на этом не остановился:

— Шлесь-шлесь… шлесь!

Два последних удара пришлись в мошонку, а ещё один в колено. Француз отчаянно завизжал, а Данилка, увернувшись от пальцев первого из подбежавших лакеев, рванул вперёд по коридору. Конечно, его могла ждать засада из какого-нибудь очередного лакея, но он понадеялся, что дворецкий не стал для поимки сопляка разрабатывать целую специальную операцию с дальним перекрытием путей отхода и всем таким прочим… и оказался прав. Двое лакеев в меховых безрукавках были единственными, кого дворецкий привлёк к своей операции. Так что больше ему никто не встретился.

До конца святок Данилка ныкался по своим старым укрытиям. А по возвращению семейства государыни прямо у крыльца рванул к генералу Ламздорфу и, размазывая по лицу сопли и слёзы, с надрывом поведал «дяденьке» о том, что «мусё Кристоф» ночью затащил его в спальню к Николаю, бросил на кровать и попытался содрать с него кальсоны, отчего ему пришлось отчаянно защищаться. Похоже, что дворецкий об инциденте ничего не доложил — то ли собирался сделать это по приезду, то ли просто стыдно стало, что три взрослых мужика не справились с каким-то сопляком, так что первой до ушей генерала дошла версия Данилки. После чего дворецкий был вызван по светлые очки воспитателя Великих князей. А когда тот прихромал, нахмурившийся генерал, отметивший хромоту и общую скособоченность, наличие которых полностью объяснялось рассказом «бедного ребёнка», повелел предъявить к осмотру «срамное место». Поскольку Данилка сообщил, что, отбиваясь, пару раз врезал по «главному источнику опасности». Дворецкий пришёл в изумление, вспомнил о своих дворянских корнях и иноземном происхождении и напрочь отверг подобные притязания. Чем очень сильно разгневал воспитателя Матвея Ивановича… который немедленно запросил аудиенции у «государыни».

Как там развивались дела дальше, и чем дворецкий пытался оправдаться — до Данилки дошли лишь очень смутные слухи. Вроде как там было какое-то ещё дознание и, баяли, срамное место у француза кто-то, всё-таки, посмотрел. О чём было доложено «государыне». Как и о том, что утром того дня, о котором Данилка рассказал генералу как о дне происшествия, девки замывали пол в спальне Николая и стирали измазанные кровью штаны и кальсоны «мусьё Кристофа». А что там было точно, и генералу ли удалось убедить «государыню» в том, что человеку с подобными наклонностями, да ещё и облечённому кое-какой властью, далее позволять пребывать поблизости от парочки юных Великих князей не стоит, либо она сама так решила — Даниилу никто не рассказал. Но он от этого не сильно и страдал. Главное, что спустя всего два дня «мусьё Кристоф» из дворца исчез. Куда он делся — неизвестно. Среди дворни слухов об этом ходило много — и обратно во Францию уехал, и в Москву перебрался, а то, вообще, к тому самому пресловутому «Калякину». Мол, рыбак рыбака… Более всего кумушки переживали о том, как умело, охальник скрывал свои извращённые наклонности. Хотя всё ведь на виду было — парочка лакеев при нём почти всегда ошивалась. И даже ночью. Да и на баб и девок он особенного внимания не обращал. Только одну Маланью, что о прошлом годе от лихоманки за три дня сгорела, иногда в бане пользовал… так она, страдалица, сказывала, что он её не обычным естеством имел, а, прости Господи, всё в задницу своим отростком тыкал. Ну, прям как содомиты друг дружку! Раньше думали — потому как француз, а ныне вот оно как выяснилось… На том это приключение для Данилки и закончилось.

[1] Это чей-то бастард? (фр.)

[2] не могу знать, Ваше Величество! (фр.)

Глава 5

— Хлесь! Хлесь! Хлесь, — розга мерно опускалась на его спину. Данилка лежал на колоде, привычно прикусив зубами щепу. И не то чтобы это ему было так уж нужно — просто уже привычка выработалась. Потому что его до сих пор пороли весьма регулярно. Конечно, не каждую субботу, но пару раз в месяц — прилетало. Так что привычка выработалась. А так-то ему щепка уже и не нужна была.