Сакральное - Жорж Батай

взмываю в небо (кроме шуток), хотя жизнь снова обрушилась на меня своей свинцовой крышкой.

Я играла на всех свойственных моей натуре противоречиях, проживая «до самого конца» все, что несешь в себе — «ради того, чтобы быть подлинной».

Я распыляла себя, бросалась на все четыре стороны с гордой уверенностью, что все время нахожусь в зените, а потом низвергалась, опустошенная, потерянная, без рук, без ног.

Я пускалась в путь по крутым дорогам, по обрывистым склонам, по скалам, над которыми кружат орлы…

Инфернальная 8 все равно ловит меня своим лассо.

Ползу по ее изгибам

блуждаю по ее извивам

выпрыгиваю из круга

падая в другой

в петле задыхаясь

неподвижным лицом

извиваясь

угрем, дельфином, червем дождевым

И кто же, видя знак роковой,

мог подумать что я в его власти

пожелал бы снять эти путы с меня?

«Заключенный убегает на свободу, перепрыгнув через стену, причем в том самом месте, где его должны были казнить». (Из газет)

8 МАЯ

Архангел иль блудница

Как вам будет угодно

Все роли

мне подходят

Жизни не дают

Простой жизни

которой я еще ищу

Она покоится

на самом дне меня самой

вся непорочность

их грехом умерщвлена

Жизнь отвечает — не напрасно

можно действовать

против — за

Жизнь требует

движенья

Жизнь — течение крови

Кровь, не останавливаясь, бежит в венах

я не могу остановиться жить

любить людей

как я люблю растенья

и в каждом взгляде различать ответ или призыв

их мерить глубину,

как водолаз

Но остановиться здесь

Меж жизнью и смертью

чтоб разбирать по косточкам идеи

трактовать об отчаянье

Ну нет

уж лучше сразу — револьвер

бывают взгляды, словно дно морское

я замираю

порой шагаю в перекрестье взглядов

в скрещении водорослей и обломков кораблей

иной же раз каждый человек — ответ или призыв.

ВОРОН[19]

В лесу то было

тишина царила и тайная

звезда со множеством лучей.

В глуби, в лесном просвете

на опушке

где низкие деревья

аркою сплелись

ребенок промелькнул

заблудший

в страхе, в изумленье меня увидев

когда сама его я разглядела

в клубке густом из хлопьев снежных.

Нас вихрем, словно он игрался со мной иль с ним

навстречу понесло.

Фиалковое, невиданное солнце

да блики грозовые кровь леденили.

По воле фей и людоедов,

что состязались,

пугая нас обоих

неподалеку

молнией сразило

древо вековое

которое разверзлось словно вспоротый живот.

Я вскрикнула оленьим криком.

Ребенок,

чьи ноги были голы и от холода черны

чью голову скрывал

насквозь промокший капюшон

глаза открыл.

Меня увидев, прочь понесся.

За ним вослед не побежав

и на проторенной дороге подобрав

сей странный жребий

в общем‑то логичный

я повернулась и назад пошла

«как будто ничего и не случилось»

но за своей спиной я ощущала

тяжелый тихий шелест

птицы с черными крылами

и осторожно разглядев

я загадала, чтобы всюду

он меня сопровождал

всегда меня опережал

как рыцаря его герольд.

Совсем заблудшая

о камни спотыкаясь

скользя ногами по опавшим листьям

и в тине увязая вдоль пруда

я подошла к заброшенному дому

колодец мхом поросший и медянка

стоптавшийся порог

вхожу.

Заплесневелые цветастые обои

волною мягкою спускались

к прогнившим доскам половым

зияющий камин

показывал следы еще живые потухшего огня

зола, обугленные кости ясеня, березы.

Я двери распахнуть пыталась без петель —

их страшный грохот ужас наводил

и окна без стекол я открывала

как будто воздуха мне не хватало.

Но ют по шаткой лесенке я поднялась

Там стены в надписях каких‑то странных, небывалых

таких до сей поры я не видала

чтоб жизнь мою они так обнажали

связуя с именем моим и с каждой его буквой преступленья:

«и по какому праву?

праву неимущих».

На этом грязном чердаке

меня догнала птица

своим криком

чтобы подстегивать живых

Своим клювом

рвать на части мертвецов

черная тень меня накрывает

как будто жертвой избирает.

Ночь нашла меня

В гуще лесной — бездыханной

Окутала сиянием луны

туманом убаюкала

молочной, зыбкой, заиндевелой дымкой:

«Твою звезду я знаю

иди, не упускай ее

А то без имени чужое существо

что ночь и день отринули

перед тобой бессильно, и оно

с тобою вовсе не одно

поверь

Когда наутро, на рассвете

глава твоя падет

к подножью гильотины

попомнишь ты

злодей

что выпил в одиночку

из моих грудей

«все млеко человеческой любви»

ТЕКСТЫ ОБ ИСПАНИИ

Пожар в церкви

Я была вне себя и вместе с тем в ясном рассудке, необычайно спокойна, готова встать в цепь, чтобы не дать пожарным подойти и потушить огонь, который пожирал сваленные в кучу сутаны, способна наблюдать за столь ужасной сценой и при этом твердо стоять на ногах. Толпа — школа на перемене, сборище истеричных женщин, а вместе с ними люди, полностью отдававшие себе отчет в том, что они хотели и должны были делать. Злорадный и здоровый смех (вырывавшийся из самих недр присущего народу здравого смысла) вперемешку с криками лютой ненависти. Женщины бросались взглянуть на пострадавших, вид которых был нестерпим (по крайней мере, для некоторых из них). Мне помогало то, что я действительно была вместе с ними, а не безучастной зрительницей, что ими ни на минуту не овладевало недоверие, а мной — недоверие и страх. Все друг с другом заговаривали, ловили друг друга за руку, так им было легче, надежнее. Я не противилась и не понимала, почему меня хватали за руки то мужчины, то женщины, но и этого было достаточно, чтобы, за отсутствием нужных слов, по–своему ответить.

…............................................................................................................................................................

Испания… Это как ветер, который дует вам в лицо: выбирать не приходится.

На каждом шагу — Святая Тереза и вязальщицы. Мистический восторг и святотатство. Полагаю, что нет никакой истинной жизни в том