Парижское танго - Ксавьера Холландер

– Я не представляла, насколько все это может бытьтрагично, – сказала она мне. – Рим прекрасен, но это мертвый город,полный обломков омертвелого камня. Родители привезли меня на большое кладбище,думая, что доставляют мне удовольствие показом руин и надгробий. Как онинаивны! Неужели не понимают, что через месяц-два я сама буду лежать накладбище! Почему они не показали мне цветы и леса, пляжи, озера и яхты? Почемуони не взяли меня на рыбалку или покататься на пароходе?

Накануне смерти (а она умерла в день своего семнадцатилетия)Пия попросила нянечек почитать над ней, когда она умрет, выбранные ею псалмы изБиблии. Она сказала своей матери, что желает быть похороненной в желтойкоротенькой пижаме с красиво уложенными волосами. Но она была уже наполовинулысой и хотела, чтобы опухоль на шее была тщательно прикрыта. Она даже выбраладля себя посмертный грим. Слушая, как дочь спокойно готовится к смерти, ее матьбыла на грани сердечного приступа.

Когда мы с мамой пришли выразить соболезнования, я увидела,что все наставления Пии были аккуратно выполнены. А шею ее обвивала тонкаязолотая цепочка с сердечком, мой подарок к шестнадцатилетию. Глядя на Пию,лежавшую в гробу, я забилась в истерическом хохоте. Ее родители, смущенные, незнали, как на это реагировать. Если бы моя мама не объяснила причину моейистерики нервной реакцией, которую я испытываю при глубоких потрясениях, и неизвинилась, я сомневаюсь, что они когда-нибудь простили бы меня. На похоронахПии я и еще три девочки должны были нести темно-красное покрывало, котороекладут на гроб после его закрытия. Я контролировала себя, была молчаливоспокойной и серьезной, но когда органист начал играть выбранные Пией псалмы, ясломалась и горько разрыдалась.

Доставая платок из кармана, я выпустила свой край покрывала,а подхватив его, оглянулась вокруг, смущенная, и заметила, что десятки другихмальчиков и девочек, а также взрослые плакали и вытирали платками слезы. Скорбьохватила всех присутствующих.

Это был один из самых значительных по впечатлениям ипереживаниям дней в моей жизни. Впервые я хоронила близкого человека. Когда явижу похоронную процессию, чувство той потери возвращается, и мое сердцеразрывается от боли. Но я не скорблю по тому человеку, которого хоронят, он обрелпокой, я сопереживаю тем, кто будет продолжать жизнь, утратив любимого.

Да, с возвращением в Амстердам на меня нахлынуливоспоминания, как хорошие, так и плохие. На ум не один раз приходила знаменитаястрочка из Т.С.Эллиота – «Апрель самый жестокий месяц… смесь воспоминаний ижелания», и хотя апрель быстро сменился маем, перемена давалась мне с трудом.

Видения и звуки прежних лет постоянно материализовывались, ия провела много дней в мечтах, сопоставляя прошедшие годы с последующими ивыискивая в прошлом все, что могло бы предсказать будущее.

Однажды, гуляя по Лейдсестраат, мысленно находясь совершеннов ином мире, размышляя, что же мне с собой делать, беспокоясь о моем бедномотце, я мельком увидела знакомую фигуру на другой стороне улицы. Он не виделменя.

Но я уверена, что это был Бибби.

И какой же поток воспоминаний нахлынул на меня в результатеэтой встречи! Я вспомнила то первое утро в 1965 году, когда я вошла в конторунебольшой амстердамской кофейной компании в качестве девушки на побегушках ибыла сразу же сражена видом стройного молодого человека. Контраст между густымитемными бровями, черными, слегка вьющимися, волосами и большими синими глазамизаворожил меня. Его глаза были не водянисто-голубого цвета, а того оттенка,который предполагал очень эмоциональную, чувствительную натуру. У негонебольшой чувственный рот. Когда он улыбался, то обнажались два рядавеликолепных белых зубов. Нос был приятной правильной формы. Его звали Бруно; янемедленно дала ему прозвище «Бибби».

Был жаркий солнечный день, и на мне было надето простоечерное платье с розовыми и красными цветочками и небольшим вырезом. Платьесоблазнительно открывало часть моей груди и было вполне пристойным, хотя идостаточно сексуальным для первого выхода на работу.

Я всегда ненавидела летом чулки и закрытые туфли, поэтому уменя на ногах были домашние туфли. Скоро я стала известна, как «девица втапочках».

На Бибби, который работал в конторе около года, былавозложена обязанность познакомить меня с учреждением, что меня полностьюустраивало. В конторе были заняты десять сотрудников, чьи рабочие местаразделялись стеклянными перегородками. Помимо меня, в штате находилась еще однаженщина, в обязанность которой входило готовить кофе для сотрудников, но онабыла старше меня, поэтому я чувствовала, что здесь скучать не придется.

Все другие мужчины были лет на десять старше меня и Бибби иказались весьма общительными. В этой атмосфере расслабленности работапредставлялась легкой, а нагрузка ничтожной.

С самого начала между Бибби и мной возникла взаимнаясимпатия. Мне нравилось, что он совсем не нахальничал. Он вел себя довольноневинно, даже застенчиво, и мы проводили обеденные часы вместе за тихойспокойной беседой.

Постепенно Бибби стал просить меня о свиданиях. Я не могласогласиться, потому что уже гуляла с другим парнем, Феликсом, но я никогда неговорила об этом Бибби. Я просто туманно уходила от прямого ответа. Наконец онстал умолять меня объяснить, почему я не хочу с ним встречаться.

– Послушай, Бибби, у меня уже год, как тянется любовь содним парнем, – сказала я. – Он очень ревнив, он собственник похарактеру. Мы с ним встречаемся почти каждый день и обычно проводим вместевыходные. Честно, мне хотелось бы погулять с тобой. Но сначала мне нужно порватьс Феликсом, только спокойно, без скандала, чтобы никому из нас не было больно.В конце концов, он очень вспыльчив и упрям и может выкинуть какой-нибудьсумасшедший номер.

Бибби был терпелив и готов ждать, сколько понадобится. Покамы ограничивались тем, что держались за руки во время ланча в задней комнатушкеофиса и иногда случайно целовались. Временами, когда мы гуляли вдоль каналов,держась за руки и вдыхая божественный летний воздух, его тело прижималось кмоему, но все это еще было очень невинно.

Я была так счастлива, найдя человека, который не разыгрывализ себя супермена, что намеренно вела себя наивно. Я, конечно, не хотела, чтобыон узнал, что мы с Феликсом постоянно трахались.

Странное чувство я испытывала по отношению к Бибби. Мнеснова хотелось стать девственницей. И если бы я рассказала Бибби о всех техвещах, которые мы с Феликсом проделывали, он бы страшно расстроился. Дажеразговор о сексе с Бибби казался неуместным. Мы разговаривали на множестводругих тем, и я наслаждалась чувством духовной общности, но мне также хотелосьи телесного общения с ним.

Однажды я пришла к Феликсу домой и сказала:

– Феликс, знаешь, я думаю, что между нами все кончено.