Возвращение с того света - Андрей Воронин

На все Божья воля, решил он, снова взгромождаясь на своего железного скакуна и с усилием проворачивая педали. Разогнавшись, велосипед пошел легче, дробно трясясь на выступавших из поверхности дороги корнях деревьев, похожих на набухшие от усилий кровеносные сосуды. Лес был смешанный, сырой и темноватый даже сейчас, когда пора цветения и буйства листвы была еще далеко впереди. И запах здесь стоял такой же – сырой, потаенный запах прелых листьев, прошлогодней травы и мокрой гниющей древесины. Лесок был бросовый, никчемный, сроду в нем ничего не росло, кроме редких сыроежек, мухоморов и одиноких, словно в насмешку понатыканных там и сям, кустиков чахлой черники. Летом здесь жгла костры, пила водку и занималась пьяным блудом окрестная молодежь, одуревшая от безделья и отсутствия перспектив, и отец Силантий только диву давался живучести подмосковной природы и тому долготерпению, с которым этот чахлый перелесок ежегодно сглатывал, укрывал и словно растворял в себе горы мусора – от использованных презервативов до прохудившихся чугунных ванн.

Впрочем, проглотить он мог далеко не все – свалка, к примеру, была ему не по зубам. Расположенная в самой глубине леса, она занимала большую, искусственно расширенную поляну, к которой вело малоприметное ответвление основной дороги.

Приходившие из Крапивино и еще двух расположенных неподалеку поселков самосвалы сбрасывали здесь свой смердящий груз на радость стаям ворон и галок, целыми днями бродивших по мусорным барханам в поисках дармового пропитания. Старенький гусеничный бульдозер ДТ-75, ржавевший на краю свалки, периодически, примерно раз в неделю, оживал, оглашая лес выхлопами, похожими на пулеметную стрельбу, и с недовольным ревом принимался уминать и разгребать все это добро под лязг гусениц и неслышные за всем этим шумом песни, которые во всю глотку распевал вечно пьяный бульдозерист в замасленной телогрейке, крепко державшийся за рычаги, чтобы ненароком не вывалиться из кабины.

Свалка напоминала раковую опухоль и, как полагается уважающей себя опухоли, росла, выпуская метастазы. О близости этого отвратительного новообразования можно было догадаться по начинавшим все чаще и чаще проглядывать сквозь придорожные кусты останкам материальной культуры человека конца второго тысячелетия нашей эры: это была то ржавая дверца от «Жигулей», то белел расколотый унитаз, старый, еще с уступом на дне, то громоздилась справа от дороги бесформенная глыба бетона кубометра на три.

Отец Силантий всегда старался миновать этот участок на максимальной доступной ему скорости, ибо свалка оскорбляла не только зрение, но и обоняние, причем весьма ощутимо. Сегодня газовая атака была, казалось, даже сильнее, чем обычно: похоже, кто-то выбросил на свалку труп довольно крупного домашнего животного – большой собаки, а то и свиньи, и смрад даже на расстоянии стоял тошнотворный.

Унюхав первое дуновение этого аромата еще на дальних подступах к свалке, метров за двести до поворота на «мусорный тракт», как именовалась у местного населения ведущая к свалке дорога, батюшка, как человек, умудренный печальным опытом, понял, что дальше будет хуже, и прибавил скорость, удивляясь тому, что не ощущал запаха по дороге в Крапивино. Впрочем, с этим все было ясно: просто-напросто, пока отец Силантий запасался провизией, ветер поменял направление и теперь дул со стороны свалки, неся с собой мощный дух какой-то тухлятины.

Впереди показался поворот на «мусорный тракт».

Батюшка даже привстал на педалях, пытаясь ехать побыстрее, но тут с «тракта» на дорогу шагнула полузнакомая молодая женщина, которую отец Силантий несколько раз встречал в поселке, но никак не мог припомнить, ни кто она, ни как ее зовут. Ее светлые волосы беспорядочно падали на лицо слипшимися сосульками, темные глаза смотрели сквозь эту рваную завесу испуганно и дико, а на щеке багровела свежая царапина. Она сделала еще один шаг навстречу отцу Силантию и подняла руку отчаянным жестом терпящего бедствие.

Отец Силантий в подобных случаях действовал чисто рефлекторно. Затормозив, он неуклюже сполз с велосипеда, чересчур высоко задрав при этом ногу, словно был одет в рясу, и прислонил свое транспортное средство к стволу старой сухой березы, торчавшей у самой дороги.

– Что случилось, дочь моя? – спросил он, так и не вспомнив имени женщины.

– Ох, батюшка, я не знаю, что делать, – совершенно отчаянным голосом ответила та. – Какое счастье, что я встретила вас! Муж упал в какую-то яму, и я.., я…

Она спрятала лицо в ладони, и плечи ее начали трястись.

– И ты не смогла его вытащить, – закончил за нее отец Силантий. Женщина кивнула. – Надо позвать кого-нибудь на помощь, – продолжал отец Силантий. – Я бы помог, но боюсь, что мне не справиться.

Женщина отчаянно замотала головой, не отрывая рук от лица.

– Он.., у него кровь, – глухо сказала она сквозь прижатые к лицу ладони. – По-моему, это открытый перелом. Он так кричит…

Словно в подтверждение ее слов очередной порыв ветра вместе с запахом падали принес со стороны свалки слабый крик, полный боли и отчаяния.

– О Господи, – сказал отец Силантий и перекрестился. – Зачем же вы сюда пришли? – спросил он у женщины. – Хуже места для прогулки, по-моему, не найти.

– Мы искали… – она отняла руки от лица и мучительно сглотнула, – искали медную проволоку. Мужу понадобилось зачем-то.., я не помню! – почти выкрикнула она. – Он вечно что-то мастерил.., рит…

– Успокойся, девочка, – сказал отец Василий. – Слезами ты ему не поможешь. Садись-ка на мой велосипед и поезжай за подмогой. – Она кивала в ответ на каждое слово, как заводная кукла. – А я пойду туда и посмотрю, что можно сделать. Может быть, что-то и придумаю. Только объясни мне, как его найти.

– Вы услышите.., увидите.., в общем, это недалеко, – сбивчиво сказала она. – Это там, где обычно стоит бульдозер.

– Я понял, поезжай, – сказал отец Силантий, подумав, что вопрос был задан зря: угодившего в западню человека можно было бы найти даже в самом сердце тьмы по его диким воплям. Бедняга орал, словно с него живьем снимали кожу, и отец Силантий подумал, что мужчина мог бы и потерпеть, хотя бы ради того, чтобы не пугать и без того напуганную жену, которая тряслась как осиновый лист и никак не могла взобраться на велосипед. – Поезжай, – повторил он и, не оглядываясь больше, зашагал по «мусорному тракту» навстречу усиливающейся вони и диким воплям, которые, то ослабевая, то вновь усиливаясь, продолжали звучать, заставляя батюшку невольно ускорять шаг, пока он не перешел наконец на неловкую валкую рысь пожилого человека.

«Мусорный тракт» тянулся в глубь леса метров на двести. Потом придорожные кусты расступились, и перед отцом Силантием распахнулась заваленная мусором пустошь, на краю которой, по правую руку от него, покосившись на мусорном бархане, стоял ржавый оранжевый бульдозер. Крики доносились откуда-то с той стороны.

Стараясь дышать через раз, чтобы вдыхать поменьше густого липкого смрада, который, казалось, оседал на коже жирной пленкой, отец Силантий краем свалки двинулся к бульдозеру. Подойдя поближе, он изменил направление движения, слегка приняв вправо, потому что заметил валик рыжей комковатой земли, недавно выброшенной на поверхность, неподалеку от покрытого ржавыми потеками ножа бульдозера.