Клятва рода - Степан Мазур

И мир запылал…

Магия, технологии, силы…

Все смешалось в одну круговерть. Дьявол опустил человечество в темный омут, отбирая все нажитое. Все, что копилось тысячелетиями, сгорело, потонуло и разрушилось. Так племянничек разрядил обстановку, но цивилизации скатились до уровня каменного века. Бронзовый век стал каменным, откинув людей в развитии на добрую эпоху назад. Колонии в Солнечной системе, лишившись поддержки, зачахли. Кто-то все-таки свалил в Дальний космос, надеясь вернуться в лучшее время, кто-то просто вымер, как мамонты. Со свалившими я встречался много позже. Они уже под другим руководством и не считают себя землянами. Мы, оставшиеся здесь, как одичавшие псы для них. И я не могу понять, что значат осточертевшие «три единицы».

Люциферу, родному брату Денницы, воссевшему на престол в двадцать втором тысячелетии и правившему двенадцать тысяч лет, пришлось изрядно потрудиться, чтобы остатки первых атлантов, лемуров и титанов не загнали человечество в мрачное время да чтобы разрозненные боги и сильные маги-чародеи не взяли бразды правления в свои руки. Фактически Люцифер начал с чистого листа, прорвав Дарданеллы и утопив остатки прошлых цивилизаций. Это был первый потоп в истории человечества. Тот, о котором не осталось письменных источников. Запечатлели только второй, сравнив повышение уровня Черного моря на сто метров со всемирным потопом. Мелкий потопчик был пять тысяч лет назад, а вот первый, глобальный действительно затрудняет работу археологам и по сей день.

Найденные артефакты первых эпох я заботливо вырываю из рук «научного мира». Если вы думаете, что Дьявол превзошел человека в жестокости и гениальности разрушения, то вы… гм… неандерталец?

Так вот, я родился за несколько десятков лет до смены трона Люцифера Велесом. Мой мохнатый дядюшка столько натворил во всем мире, что я еще не раз захлебнусь, разгребая эту муть. Он ввел религии. Одну за одной. Теперь каждый человек понятия не имеет, что в мире происходит. Потеряли первопричину. Прожорливые эгрегоры заботливо расхватали любителей «знаний». Те, кто мог стать богоподобным, стали потребителями. Человечество в новое время — с десяти тысяч лет до нашей эры до второго тысячелетия нашей эры забыло, что знания не вовне, а внутри.

Я старался разбудить вас, как мог. Сами посудите. Не постулатами, а тем, что осталось на дне душ со времен сборки.

Пожалуй, начнем. Не зря же за двенадцать тысяч лет человечество существовало мирно лишь триста тридцать три года. Люди любят воевать. Уж поверьте мне.

* * *

Франция.

Ресторан на Эйфелевой башне.

19 секунд спустя.

— Нет! Он не сделает этого! — Вернулся Миромир, собрав тело воедино.

— Сделает… я помогу.

— Его мысли сгорят!

— Булгакову ты так же говорил. А он тебя куда послал? До сих пор идешь.

— Мир привык к ежедневным заголовкам о встрече с инопланетянами, одних только объявлений о мракобесии в СМИ больше, чем у меня было женщин. Кто поверит какому-то странному Меченому?

— Отгадай с трех раз?

— Вы не сделаете этого! Я заставлю его сомневаться во всем. Я сгною твоего сына, он примет яда. Этот яд лишит его веры. Самой главной веры. Веры в себя. Он падет…

— …И поднимется. До скорой встречи, братик.

Париж скинул наваждение.

Люди из разных концов города, все как один, посмотрели в сторону Эйфелевой башни.

* * *

Окраины Лондона.

Частная гостиница.

Сергей Корпионов уснул. И сон, стоящий перед глазами, был большей явью, чем сама жизнь. Он ощущал все с необыкновенной ясностью и мыслить мог о чем угодно, от прошлого до будущего; мог рассуждать, что во сне обычно делать сложно — не то что в астральных проекциях, но в них просто так не выкидывает.

Перед Сергеем стоял он сам: черные, длинные волосы, зеленые глаза, преисполненные силой, тренированное тело. Темная одежда: черная безрукавка, кожаные штаны, — только плечи голые, без татуировок, и на правом запястье почти клеймом выжжены расплывающиеся цифры.

— Нет, я не ты. Не обольщайся, — сказал тот, напротив.

Скорпион молчал, продолжая рассматривать незнакомца. Хотелось разглядеть плавающие цифры, но что-то не позволяло.

— Хм, ты неразговорчивый. Я ожидал кучу вопросов.

Сергею что-то не понравилось. Постарался сконцентрироваться на пробуждении, освобождаясь от пут. Наваждение могло быть навеяно эмиссарами. А он навязанное не любил.

— Да подожди ты, мне есть что тебе сказать, — незнакомец постарался убрать возникшую перед глазами рябь, и мир перестал расплываться.

— Хотел бы поговорить — пришел бы наяву, — буркнул Сергей, но попытки пробудиться делать перестал. — Даю тебе шанс объясниться.

Гость сна наклонил голову, посмотрел исподлобья:

— Я твой брат.

Помолчали.

Скорпион стал снова предпринимать попытки к пробуждению. Меченый скривился:

— Я тоже думаю, что картинками объясниться проще. И не езжай сразу к Золо, в океане тебя ждут. Бери курс на восток, повремени. Нам надо многое обсудить. Я не хочу тебя потом перехватывать…

Сергей открыл глаза, на миг ощутил кровать, услышал сопение Семы и увидел потолок, но зрение вдруг пропало. Чернота заволокла картину перед глазами, но сознание осталось ясным.

* * *

10033 год до нашей эры по современному летосчислению.

Ливень стоял стеной. Яростные капли разили землю, оставляя целые выемки. Периодически казалось, что водные струи прерывались, отдыхая, и за дело брался град. Застывшие «голубиные яйца» заставили попрятаться все живое. Небо пылало гневом, отрицая саму жизнь, и старалось изничтожить лик земли.

— Он бы еще метеоритный дождь послал. Тоже мне, тученагнетатель, — презрительно обронил Миромир и перехватил обоюдоострый топор покрепче, не сводя глаз с крышки землянки.

Топор в руках рыжеволосого древнего периодически вспыхивал синим. Зримая аура окутывала оружие, и казалось, что метеоритный топор дышал. Блеклые, розоватые руны вдоль остриев светились едва-едва. Слабо ощутимая вибрация проходила по рукояти, словно напоминая, что не стоит ее сжимать до белизны пальцев. И так не выпадет, пусть хозяин не беспокоится.

Светловолосый, как блики самого света на солнечных камнях, богатырь Родослав привстал с лежанки и расправил широкие, как валуны, плечи. Мощные скулы раздвинули челюсть, зевнул во всю мощь лица. Небесно-синие глаза подернула поволока, обронил скупо:

— Побереги силы, брат. Он еще далеко. Будет к полуночи.

— Да, по мне, так хоть сейчас. Все равно мой ребенок родится и будет топтать эту землю, хочет он того или нет, чертов ревнитель. Все не может смириться, что предпочла смертного бессмертному…