Нам с тобой нельзя - Юлианна Орлова

Не платье, а издевательство. Я скорее прикую тебя к батарее, чем позволю мужикам пялиться на тебя полуголую. Особенно одному, слишком умному говнюку, который спит и видит заграбастать и тебя, и все то, что Рашидов даст в качестве приданного за тебя. Не понимаю, почему Арслан не видит очевидных вещей, хотя может это я себя накручиваю, но как тут иначе вести себя?! КАК?

Сука, выедает мозги просто эта ситуация. Выдыхаю и пытаюсь усмирить гнев, который ни черта не усмиряется!

—Хочешь, чтобы тебя отымели в туалете? Так видишь себе приятное времяпровождение? Как заправская проститутка? — Света дергается как от пощечины. Слезы наворачиваются на глаза цвета чистого неба. Опять довел, но зачем еще он тащит ее в свой закрытый клуб, фильмы посмотреть?!

Ну решил же оставить ее в покое, да что это такое! Просто дядя и племянница, все, баста, закрыли тему. И вот нутро берет и шепчет, что не смогу просто взять и отпустить. Плевать, что воспитывал с трех лет, плевать, что воспринимал как племянницу, на все плевать, сейчас она ни черта не маленькая, сейчас Света совсем другой человек.

Она мне не племянница. Не племянница. Она мне никто. Если повторять часто, смогу наконец-то осознать.

Никто.

—Как ты…мог? — голос срывается, девочка упорно пытается сдерживаться. Слушай и злись, но поднимись в свою комнату, не беси больного на голову придурка. Да, я подонок, да. Взгляд утекает в обтянутую тонкой тканью сочную грудь.

Сука. Сука. Сука. Не смотри туда, не смотри. Нельзя. Рашидов сотрет тебя в порошок. Да и сам ты не посмеешь ее коснуться. Больше нет. Ты не можешь, просто не можешь взять и влезть в ее жизнь со всем своим дерьмом, которого хватит на полмира.

Фигурка начинает мелко дрожать, от обиды или от боли, не ясно. Она обхватывает себя руками и смотрит на меня своими невозможно чистыми глазами в то время, как я впитываю ее эмоции и возбуждаюсь.  Содрать одежду и разложить на столе. Хватая за пышную блондинистую копну волос. Срывая с губ крик наслаждения. Ублюдок.

Все тело словно в огне.

—А хотя да, я именно такой и буду. Ты ведь теперь ожидаешь от меня только этого.

Контрольный выстрел в голову, сейчас. Я переломаю ноги любому, кто подойдет к тебе. А потом закатаю в асфальт.

Света хватает сумочку на бегу, ноги на высоченных каблучищах заплетаются. Пытаюсь поймать, но она злобно вырывается, скребется как кошка. Со спины вдалбливаю в тело, распластываю по груди, наш контакт взрывает реальность, в глазах темнеет от лавины желания, накрывающей меня с головой.

Маленькая нежная и не моя. Никогда не будет моей.

Нам нельзя. Я убийца и беспринципная тварь, а она чистая девочка, которая абсолютно не заслужила такого подонка, как я.

— Отвали от меня, придурок, иди к своим проституткам и им указывай, что делать.

Да какие проститутки. Ухмыляюсь.

—Я все папе расскажу! ВСЕ!

В этом все звучит конец для нас обоих. Да я сам готов сказать уже, сам! Что толку-то, если все равно нормально не живу без тебя?!

—Зачем ты доводишь меня, Света? Зачем? — голос хрипит, скольжу кубами по волосам на загривке. Это взрыв сверхновой. Это мое безумие.

—Отпусти меня, — слезы текут по щекам девушки и оседают на моих ладонях.

Плач кислотой выедает внутренности. Зачем ты связалсь с ним? Зачем ты ходишь к нему на встречи, если он тебе не нравится? Думаешь, я не вижу, что это маска, думаешь, не понимаю, что все на зло?

—Не могу.

—Отпусти меня, отпусти, — вырывается, но делает хуже только себе. —Я хочу свободы! Ты мне вообще никто!

Я, черт возьми, счастлив, что мы чужие люди.

—Перетопчишься, — блокирую ноги своими. Нежный запах ванили сводит с ума. Ну что за наказание? Я никогда не дам тебе свободы. Не такой, которая может навлечь беду. Нет.

—Я все равно сбегу!

Отрывисто разворачиваю ее к себе и, цепляясь за подбородок, шиплю в полу распахнутые губы:

—Только попробуй, мать твою!

—Ненавижу тебя, ненавижу, — кричит и бьет маленькими кулачками по груди. Слезы градом льются по щекам.

—Тем более, мне терять нечего, — сдавливаю фигурку, втискивая в пространство между двумя колоннами. Глаза Светы расширяются от ужаса.

Бойся меня, правильно.

—ТЫ ВСЕ РАВНО НЕ ОН, СЛЫШИШЬ, НЕ ОН! — лучше бы ударила, честное слово.  Я и без не понимаю, что по всем пунктам проиграю ее замухрыжнику, особенно в том, где числится яркий такой пунктик. Он не убийца, которому не положено иметь слабости, а я да.

—Чем же он так хорош, Света? — в груди словно дыра образовывается. Засасывает.

Света смотрит на меня злобно, взгляд метает искры. Сожги уже меня.

—А чем плох? Коней на переправе не меняет, меня ценит и…полностью удовлетворяет. Ну ты понимаешь, — игриво подмигивает, а у меня лицо застывает в одном выражении. Эмоции сползают вниз. Словно что-то перемыкает в сознании, отрубает к чертям собачьим.

—Что ты…сказала? —шепчу, вглядываясь в голубую бездну перед собой.

Он тронул ее? Что? Когда, мать твою, я круглосуточно знал о том, где она, там все время охрана на хвосте была. КОГДА? Перед глазами медленно расползаются красные пятна боли, она такая реальная, что можно потрогать. Воздух вязкими обрывками заполняет легкие, все словно в вакууме.

—Ты что, правда думал, что я хорошая девочка, которая будет просто так гулять за ручку? Нет, Кирилл мастерски доводит меня до пика наслаждения, мастерски. Ты и в подметки не…

Это срывает мне башку окончательно, я вдавливаю ее тело в себя, вырывая из глотки рваный стон, и вгрызаюсь в губы, больно жаля, заставляя забыть все то, что было до. Во мне больше не работает разум, больше не слышу и не вижу ничего, кроме губ, которые хочется кусать, груди, которую хочется сжимать в руках, нащупывая острые горошинки, тонкой шеи, на которой хочется оставлять следы. Чтобы все знали...она моя.

Девочка, которая довела меня до агонии.

Мое безумие.

Видит Бог, я пытался.

СВЕТА

Я не соображаю больше ничего, после слов, кинутых мне в лицо, как шавке подзаборной, меня несет, да так, что я молочу абсолютную ересь, все подряд, лишь бы заставить его чувствовать хоть сотую долю того, что пришлось пережить мне. Хоть капельку той боли, что он целенаправленно причиняет мне, совсем не заботясь о том, что это может убивать. Что меня это убивает уже сейчас, приносит немыслимые муки и заставляет беззвучно кричать в толпе.

Я вижу, как смотрит, вижу, что хочет прикоснуться, но что говорит в тебе? Похоть или нечто другое? Перепалка доводит обоих до пика, это предел, я мысленно отрезаю себе путь к возврату, потому что мы только что на полной скорости пересекли черту, за которой…больше не будет так, как раньше.