Дао религии. Как лучшие духовные принципы работают на ваше счастье - Карен Армстронг

...

Здесь Конфуций признает, что ученик превзошел его.

Когда мы догматически в чем-то убеждены, когда держимся за симпатии и антипатии, полагая их существенными для своего «я», мы отчуждаем себя от «великой трансформации» Пути, поскольку на самом деле находимся в непрестанном изменении, из одного состояния переходим в другое. Непросветленный человек, объяснял Чжуан-цзы, подобен лягушке из обмелевшего колодца, которая принимала небольшую лужу на дне за целое, но, узнав о необозримости океана, «испугалась и задрожала, как потерянная».9 Если мы твердо намерены оставаться в нынешней системе координат, наше понимание будет узким и стесненным. Мудрец же, который отрешился от себя, обретает «Великое Познание», широкое и неспешное.10 Для этого необходимо «сидеть и забывать» одну вещь за другой, доколе, наконец, не забудешь о себе самом. Тогда сердце освобождается от суетливого самомнения и, в отсутствие искажающего эгоизма, отражает вещи и людей подобно зеркалу.11 Эта «пустота» естественным образом приводит к сопереживанию. По словам Чжуан-цзы, у совершенного человека нет «я».12 Расставшись с мыслью о собственной уникальности, он рассматривает всех людей как «я»: люди плачут, и он плачет, поскольку всех считает своим существом. 13 Чжуан-цзы был отшельником и подчас высказывал взгляды в крайней форме, чтобы через шок донести до слушателей свежее восприятие. Однако он, подобно Сократу, подчеркивал необходимость отрешаться от своего спесивого «я». Его искусство забывания чем-то напоминает «науку сострадания», о которой мы говорили выше, с ее призывом избавить сознание от культурных предубеждений и «освободить место для другого». Если наши представления об окружающих неизменно окрашены нашими предрассудками, мнениями, нуждами и желаниями, мы не сможем ни понимать их, ни подлинно уважать.

Ныне расписаться в своем незнании уже не выглядит обскурантизмом. Многие из устоявшихся представлений приказали долго жить, поэтому можно смело «забывать» старые подходы, чтобы давать дорогу новому. В начале ХХ века физики полагали, что в ньютоновской системе осталось лишь несколько нерешенных задач, что еще чуть-чуть – и человечество узнает о мире всё. Однако спустя всего лишь двадцать лет квантовая механика похоронила старые стереотипы и показала нам мир, полный неопределенного и непредсказуемого. Американский физик Перси Бриджман (1882–1961) писал:

...

Тем не менее, физиков не смущают размышления о непознаваемом. Космолог Пол Дэвис делится радостью, которую он испытывает, погружаясь в вопросы, на которые нет ответов:

...

Как говаривал философ Карл Поппер (1902–1994), «мы не знаем ничего». По его мнению, это важнейшая из философских истин.16 Недостаток знания отнюдь не вгонял его в депрессию. Более того, он наслаждался им: «Один из многих великих источников счастья – хоть мимолетно лицезреть одну из новых граней невероятного мира, в котором мы живем, и нашей невероятной роли в нем».17 Альберт Эйнштейн (1879–1955) ощущал мистический восторг, размышляя о вселенной:

...

Он был убежден: «Человек, которому чуждо это ощущение… все равно, что мертвый».19 Думаю, Альберт Швейцер согласился бы с ним. Оглядываясь на свою жизнь, он отметил, что всегда понимал: «Мир представляет собой непостижимую тайну».20

Одно из самых замечательных религиозных прозрений состоит в том, что глубинная сущность каждого человека непостижима и трансцендентна. Именно в этой глубине мы обретаем Нирвану, Брахмана и то, что немецкий протестантский теолог Пауль Тиллих (1886–1965) называл Основой Бытия. Мы обретаем Царство Небесное внутри нас и понимаем, что Аллах ближе к нам, чем наша сонная артерия. О том, какое диво есть человек, много говорили гуманисты Возрождения. Эти размышления замечательно отражает Шекспир (1564–1616), вкладывая в уста Гамлета слова:

...

Хотя человек есть «квинтэссенция праха», тварь умирающая и во многом трагическая, он – удивительное чудо,22 а потому заслуживает глубочайшего уважения.

Индусы признают это, приветствуя друг друга поклоном со сложенными руками. Так они почитают священную тайну, с которой сталкиваются. Между тем большинству из нас недостает уважения к другим в повседневной жизни. Сплошь и рядом мы строим из себя всезнаек: все мы понимаем про другие народы, другие культуры, людей далеких и близких, хотя наши взгляды постоянно окрашены нашими собственными нуждами и желаниями, страхами и амбициями. В связи с этим вспоминается другое место из «Гамлета». Принц создает суматоху при датском дворе, и король посылает двух его старых друзей, Розенкранца и Гильденстерна, шпионить за ним. Гамлет очень быстро смекает, в чем дело. Однажды вечером он дает Гильденстерну флейту и предлагает сыграть на ней. «Принц, я не умею», – возражает тот. «Это так же просто, как лгать», – колко отвечает Гамлет и объясняет: всего-то и нужно, что перебирать отверстия пальцами и вдувать ртом воздух. Гильденстерн протестует, что не умеет это делать. Тогда Гамлет горько замечает: