Первая формула - Р. Р. Вирди

стояла медленно приближающаяся к среднему возрасту женщина, подле нее – двое мужчин в кольчугах и белых, ниспадающих с плеч длинных плащах с узором. Золотые зазубренные кольца – символ солнца.

Пастыри…

Я тяжело сглотнул и отвернулся, продолжая незаметно посматривать в их сторону. Лицо женщины – жесткое, острое, угловатое, словно вырезали из камня. От него так и веяло холодом.

На ней было длинное бурое пальто и кожаные штаны оттенка свежих оливок, на бедре – притянувший мой взгляд клинок. Тонкая рукоять, причудливо изогнутая гарда. Меч для знати или для высших чинов.

Я нахмурился. Пастыри – церковные воины Этайнии, поклявшиеся служить высшим религиозным органам до последнего. Своих обетов они придерживались неукоснительно. Прикажи им церковный деятель сжечь человека заживо – сожгут и не задумаются, а Господь потом разберется. Подобные безжалостные фанатики представляли собой идеальный инструмент террора, поддерживающий теократический режим Этайнии.

– Боюсь, с рассказом по очевидным причинам придется повременить, – прошептал я, склонившись к уху Элойн. – Мне бы не хотелось, чтобы эти люди поняли, кто перед ними сидит. – Я печально усмехнулся и тут же помрачнел, взглянув в лицо моей прекрасной спутницы.

Элойн застыла на месте, приоткрыв рот и широко распахнув глаза. У нее на шее выступили крупные капли пота.

– Им нет никакого дела до того, кто ты есть и кем был…

Она судорожно вздохнула, склонилась над своей миской и, словно невзначай, прикрыла лицо рукой, опершись локтем о стол. Просто усталая странница, которая вдруг почувствовала себя неважно.

Я понял ее молчаливый намек и придвинулся ближе. В жилах у меня закипела кровь, и плащ взметнулся, отвечая на мое душевное состояние. Раскинув руки, я прикрыл Элойн и притянул ее к себе.

– Надеюсь, это не слишком большая вольность с моей стороны?

– Надеюсь, твоя дерзость не перейдет границ.

Ее голос дрогнул, а огонь, до того горевший в глазах, погас, и взгляд стал холодным, отстраненным.

– Трактирщик! – окликнула женщина хозяина постоялого двора.

Ну и голос… Словно острым железом по льду. Жесткий, решительный тон. Так может говорить лишь человек, облеченный абсолютной властью.

Трактирщик засуетился и, пробормотав вполголоса проклятие, замер на месте, однако уже в следующий миг взял себя в руки.

– О блюстительница Правосудия…

– Именно. – Голос женщины, словно меч, рассек надвое повисшую в зале тишину. – Час уже поздний. Ты ведь послал весточку?

Весточку?

Я покрутил это слово в уме, и у меня остался вопрос: с какой целью?

– Да, уважаемая… э-э-э…

Трактирщик заломил руки, пытаясь избежать взгляда блюстительницы.

– Мое имя не имеет значения. Сьета? Мой ранг – это все, что тебе следует знать.

Хозяин послушно кивнул и тут же указал подбородком в мою сторону. Я напрягся, сомкнув пальцы на рукояти посоха. Не стоит действовать опрометчиво. Обдумав собственный совет, я подавил усмешку. Мысль благоразумная, и все же…

Когда я соглашался с осторожным внутренним голоском?

Не успел сделать и пару вдохов, как блюстительница правосудия нависла надо мной, окинув меня презрительным взглядом. Как еще смотреть на низшее существо?

В подобной ситуации оставалось лишь одно. Совершить поступок, способный донельзя взбесить тех, кто причисляет себя к элите и считает, что в их жилах вместо красной кровушки текут золото да серебро. Я бросил на блюстительницу взгляд, каким удостаивают не воинов церкви, а деревенских девчонок, с которыми позволительно встречаться под луной.

– Господи, похоже, я благословен, коль мной интересуется дева неземной красоты.

– Если желаешь насладиться неземной красотой, взгляни в зеркало, – поморщилась блюстительница. – Ты достаточно смазлив, чтобы смотреться в него день и ночь.

Я не позволил ее едким словам стереть улыбку с моего лица. Лицедействовать так лицедействовать.

– А если я найду зеркало, в отражении которого мы поместимся вдвоем? О, это будет непревзойденная картина…

Блюстительница помолчала, затем назидательно подняла вверх жесткий, словно штырь, палец. Ткнула в висящий на груди металлический кружок с острыми выступами – нечто наподобие солнца с огненными лучами.

– Знаешь, что это? – сузила она глаза.

– Знаю.

Блюстительница коротко кивнула:

– Я удостоена железного знака самого понтифика и дарованного им меча. – Она указала глазами на зачехленный клинок и добавила, приложив два пальца к металлическому кружку: – Я уполномочена говорить от имени самого Солюса. Внимай тому, что слышишь. Ты обязан обращаться ко мне с должным почтением и отвечать на любые вопросы. Сьета.

Склонив голову, я не изменил позы. Стоит двинуться – и плащ соскользнет с плеча полуприкрытой им Элойн. Попытаешься вновь оградить ее от пристального взора – лишь возбудишь лишние подозрения.

– Ты не из наших мест. Не из Этайнии.

Я покачал головой.

Блюстительница застыла на месте, не сводя с меня глаз:

– Ах, рассказчик…

– Сказитель, – твердо ответил я, дав понять, что перед ней лучший из лучших.

Не для того я годами зарабатывал свою славу, чтобы меня смешивали с племенем бродячих сказочников.

Мое ремесло – моя кровь, дар моего народа. Я заслужил право быть первым среди равных.

Слегка расслабившись, блюстительница фыркнула и сделала шаг в сторону, пытаясь сунуть нос под мой плащ.

– Кто с тобой?

– Моя спутница. Она устала и проголодалась. Тяжелый путь без еды и воды. Она заслужила право на вечернюю трапезу в тишине и покое. – В моем голосе зазвучал металл, глаза блеснули вороненой сталью.

Блюстительница облизала губы. Явно не привыкла к подобной независимости, и мои смелые слова задели ее за живое.

Я готов был поспорить на бронзовую септу, что дурная слава ее касты и высокий ранг никому иному не позволили бы даже пробормотать под нос тихое проклятие.

Она совершила привычное движение, и меч мягко вышел из ножен, заиграв в свете свечей серебристым блеском. Узкое и острое лезвие напоминало невероятно длинную травинку. Блюстительница медленно подняла его, едва не коснувшись острием моего правого глаза.

Я даже не моргнул. Видали и не такое.

– Если я всажу в тебя клинок – ни у кого и вопроса не возникнет. Никто слова не скажет. Не успеет твоя кровь остыть, а о тебе уже забудут.

– Постыдись! Моя репутация не заслуживает подобного обращения. – Я пожевал губами, сделав вид, что глубоко задумался. – Мы могли бы исправить недоразумение. Удели мне всего десять минут наедине – а больше и не потребуется, – и ты запомнишь меня надолго.

Она побледнела, как молоденькая девушка, затем кровь бросилась ей в лицо, словно после первого в жизни поцелуя. Пастыри обменялись удивленными взглядами и оглядели зал, будто выискивая местечко, где спрятаться.

Железная выдержка изменила блюстительнице. Скривив рот в страшном оскале, она вскрикнула от ярости и, дернув мой плащ, сорвала его с Элойн.

– Плохая маскировка, баша! – ядовито процедила