Нити судьбы - Сергей Шхиян

Наконец администрация школы сумела разъединиться, директор понял, что держал в объятиях не негодяя ученика, а свою заместительницу, вскочил с пола и с криком: «Убью мерзавца!», бросился на стоящего в дверях председателя РАЙОНО. Председатель, крупный, солидного телосложения мужчина, не понял, что директор его сослепу просто не видит, решил, что тот собирается его убить за то, что он помешал ему заниматься развратными действиями, закричал то страха и попытался бежать, но не удержался на ногах и упал. После чего тотчас сам оказался лежащим под споткнувшимся о его тело директором. Теперь уже кричали не только директор с завучем, но и вся комиссия.

Рассказ Льва Николаевича получился забавным, но меня уже интересовали не только подробности глупой детской выходки. Я всматривался в пожилое лицо, пытаясь отыскать в нем детские черты.

— И чем это кончилось? — спросила, отсмеявшись, Электра.

Хозяин улыбнулся.

— Порок оказался тут же наказан. К этому времени я успел спуститься с чердака по пожарной лестнице и несся сломя голову вниз, собираясь насладиться плодами своих трудов. И в самом конце не повезло уже мне. Когда я пробегал мимо директорского кабинета, из него с криком вылетел какой-то дядька, поскользнулся и упал, тотчас на него сверху свалился сам директор. Остановиться я не успел и попытался перепрыгнуть через эту кучу-малу, но не смог преодолеть высоту…

— И чем все это кончилось? — спросил Денис.

— Кончилось на удивление хорошо. Виновников хулиганской выходки не поймали. Директора с завучем на следующий же день уволили с работы.

— Так что же в этом хорошего? — удивилась Электра.

— Хорошего? Завуч ушла от нелюбимого мужа и вышла за директора замуж. Они в счастье и, как говориться, любви дожили до золотой свадьбы…

Конец истории всем понравился, мы сидели и улыбались. Один рассказчик остался задумчив.

— Вы что, дядя Лева? — спросил его Денис.

— Никак не могу вспомнить прозвище нашего директора, вертится на языке… Похоже, на цепеллин…

— Цеденбал, — подсказал я. — Был такой монгольский деятель, председатель Великого народного Хурала.

— Точно, Цеденбал! — обрадовался Лев Николаевич, потом удивленно на меня посмотрел и, вдруг, побледнел, — А собственно, я хочу сказать, вы, собственно, странно…

Он продолжал бормотать, и стало видно, как он напуган. Пришлось его разочаровывать.

— И не мечтай, Левчик, — сказал я. — Я не Сатана и вообще здесь нет никакой мистики. Ты знаешь, что из-за вас, паршивцев, меня чуть на второй год не оставили? Наша классная хотела выйти замуж за Цеденбала, а вы со Славкой ей всю малину испортили! Мне с тех пор она одни пары ставила! Она так до десятого класса и была уверена, что шутка с директором моя работа!

Лев Николаевич слегка смутился, потом примирительно улыбнулся:

— Да если бы заранее знать, — виновато сказал он, потом лицо у него вытянулось, — это ты что ли Крыл? — назвал он меня школьным прозвищем.

Я кивнул.

— А что это с тобой?

— Со мной, ничего. Что ты имеешь в виду?

— Тебе же должно быть, как и мне, семьдесят два! Ты что омолаживаешься?

— Нет, не омолаживаюсь. Просто еще не дожил до таких лет. Это долгая история…

Рассказывать при Денисе и Электре свою одиссею я не рискнул, отложил разговор с одноклассником до более подходящего случая.

Правильно говорят: все, что ни делается, все к лучшему. Неожиданная встреча с Львом Николаевичем решила многие наши проблемы. Во-первых, Левчик предложил нам у него остаться, во-вторых, у него оказались приличные связи, что в бескрайней, равнодушной к людям Москве, всегда крайне важно. Разговор принял серьезную направленность, и Денис рассказал вкратце, в приемлемой форме, о последних событиях. Чем дольше слушал Лев Николаевич, тем больше мрачнел.

— Да, очень неприятное происшествие, — прокомментировал он. — Об этих Вороновых я слышал много плохого. Вам повезло, что сумели от них вырваться. Теперь вам, значит, нужны деньги?

— У меня есть антикварная монета, которую можно продать, — сказал я, кладя перед ним золотой дукат. — Денис сказал, что ты разбираешься в нумизматике…

Лев Николаевич взял кончиками пальцев монету и впился в нее взглядом. Потом внимательно на меня посмотрел и спросил:

— Откуда это у тебя?

— Досталась по случаю, — неопределенно ответил я, — Она у меня уже давно.

— Если она подлинная, то стоит очень больших денег, — сказал он. — Я отлучусь на несколько минут, и попробую это установить.

Как только он вышел из гостиной, гости, тотчас съели все, что еще оставалось на столе.

Вернулся Лев Николаевич, как и обещал, через пять минут. Вид у него был еще более озабоченный, чем прежде.

— Странно, анализ показал, что воздействию тепла дукат подвергался двести лет назад, а должно ему быть не меньше шестисот лет.

— Может быть, монета фальшивая? — предположил Денис.

— Исключено, тогда еще не делали фальшивок, золото ведь настоящее. Возможно, двести лет назад он побывал в пожаре, отсюда такие показания.

— Монета настоящая, — сказал я, — она из клада семнадцатого века. Как думаешь, ее можно продать?

— Продать можно все, главное получить приемлемую цену. Такие раритеты встречаются крайне редко, так что спроса на них практически нет. Вот если выставить ее на приличном аукционе…

— Какой там аукцион! Деньги нужны срочно. Сам видишь, во что мы одеты, а у нас ни у кого нет ни копейки.

— Ну, такие суммы для меня не проблема. Как-нибудь вас одену, обую и накормлю. А покупателей на дукат найдем позже.

Выхода у нас не было, пришлось согласиться на кредит.

После завтрака беглецы сникли и начали засыпать прямо за столом. Лев Николаевич предложил им устроиться: Денису в гостиной, девушкам в спальне, а мы с ним пошли в кабинет вспоминать дела давно минувших лет.

Конечно, больше всего Левчика интересовало, каким образом в семьдесят с лишним лет я умудрился сохранить форму тридцатилетнего человека. Пришлось его разочаровать, вернее будет сказать, успокоить, что он своего шанса остаться молодым не упустил и все у меня протекает согласно биологическим законам развития нашего вида. Слово за слово, я вкратце рассказал о своей эпопее.

— Да, повезло тебе, — задумчиво сказал он, — нам со Славкой не удалось прожить такую яркую жизнь. Все, знаешь ли, суета сует и всяческая суета. Помнишь, была песня Булата Окуджавы: «Все наши подлости и мелкие злодейства на фоне Пушкина и птичка вылетает». Деньги, карьера, семья, дети, а в основном рутинное существование. Годы проходят, и взгляду не за что зацепиться.

Мысль была не новая, но довольно грустная, тем более, что оценить свою жизнь как непрекращающийся праздник я тоже не мог. Скорее непрекращающиеся неприятности.