Прайс-лист для издателя - Чингиз Абдуллаев

– То есть вы руководствовались вполне благими намерениями, – не скрывая своей иронии, произнес Дронго. – Именно поэтому вы так дергались, опасаясь за свою жизнь и надеясь выйти отсюда раньше других?

– Вы ничего не сможете доказать.

– Это не мое дело, я ведь не прокурор. Мое дело было спасти людей, а уж обвинения вам будет предъявлять американское правосудие, которому вас почти наверняка выдадут немцы.

– Это все ваши вымыслы, бредни! – нервно заявил уже пришедший в себя Уотсон.

– Не вымыслы, – вмешался Меглих. – В течение последних тридцати минут вы умоляли увести вас отсюда, обещая рассказать всю правду. У нас все записано на пленку, мистер Уотсон.

Уотсон тяжело вздохнул и замолчал. Пресс-конференция тем временем продолжалась.

– Меня мало интересует, кто и зачем дал вам деньги и почему вы согласились выступить в такой роли, – снова обратился к нему Дронго. – Каждый сам определяет степень своего морального падения. Но я хотел бы уточнить – где сейчас находится господин Оскар Герстман?

– Не знаю. Я вообще не знаю, о чем вы говорите.

– Тогда другой вопрос. Зачем вы убили Марка Ламбрехта, он же бывший сербский гражданин Марко Табакович? Я могу узнать истинные причины этого преступления? Чем он вам помешал? Или он тоже был в числе ваших пособников?

– Я вообще не слышал ни о каком Табаковиче, – встрепенулся Уотсон. – Я же говорю, что у вас слишком бурная фантазия.

– Зачем вы его убили и кто именно это сделал? – устало повторил Дронго.

– Вы готовы повесить на меня все нераскрытые преступления этого города. Может, вспомнить еще о событиях пятилетней давности? Или здесь убили кого-то двадцать лет назад и в этом тоже виноват именно я? – разозлился Уотсон. – Все, хватит! Больше никаких вопросов. Если меня обвиняют в таких серьезных преступлениях, пусть найдут мне адвоката. Больше я не скажу вам ни одного слова.

В этот момент модератор вспомнил, что на пресс-конференции присутствует и бывший эксперт специального комитета ООН, которого обычно все называют Дронго. Тот поднялся и прошел к столу, чтобы ответить на вопросы журналистов.

Пресс-конференция закончилась в третьем часу дня. Журналисты получали книги, брали интервью у собравшихся экспертов, корреспонденты уже начали передавать свои репортажи, даже не подозревая, что были на волосок от гибели. Никто не обратил внимания, как Меглих и еще двое офицеров полиции вывели из зала Уотсона, надев на него наручники уже в коридоре. Приехавший Фюнхауф подошел к Дронго и с чувством долго тряс ему руку. Его молчание и выражение лица были красноречивее любых слов.

Счастливый Брестед пригласил всех в японский ресторан. Дюнуа подошел к Дронго.

– Он сознался?

– Конечно, нет. Но вы бы видели его лицо в последние минуты после начала пресс-конфренции. Он ведь ждал взрыва.

– Я видел его лицо.

– Он все время умолял увести его отсюда, обещая дать любые показания. Это тоже доказательство его вины. Тем более что за прием ящиков с книгами отвечал именно сам Уотсон.

– Что насчет убийства Табаковича?

– Ничего. Судя по тому, как возмутился Уотсон, он, возможно, действительно не имеет к этому убийству никакого отношения. Но все равно нужно проверить, ведь погибший сидел столько месяцев в тюрьме Каракаса и вполне мог оказаться в числе тех, кого перекупила наркомафия.

– Что-то не сходится, – нахмурился Дюнуа. – Если они планировали такую грандиозную акцию по нашему устранению и устрашению всех остальных экспертов, то зачем нужно было так демонстративно убивать этого немецко-сербского издателя, рискуя своими людьми? Ведь на Рамиреса мы вышли именно потому, что начали просмотр пленок и узнали о том, что погибший некоторое время жил в Венесуэле. В таких случаях опытные люди предпочитают раньше времени не высовываться и уж тем более не привлекать к себе внимание.

– Я тоже об этом подумал, – признался Дронго. – С одной стороны, такая идеальная организация, все продумано до мелочей. Уотсона купили, еще когда он только должен был появиться в издательстве «Саймон энд Саймон». Рамирес и Герстман отвечали за координацию всех действий. Очевидно, последний был связан с банковскими кругами, а Рамирес – с радикалами, которые достали нужное количество взрывчатки. Они поменяли один ящик и доставили его в отель «Марриотт» с расчетом, что взрыв произойдет точно в двенадцать сорок. И вдруг это непонятное убийство, которое спутало им все карты. Я обратил внимание, как он себя вел. Пока я говорил о возможном террористическом акте и взрыве в пресс-центре, он все время молчал, только повторял, что у нас нет доказательств. А когда я начал расспрашивать его об убийстве, он просто вышел из себя, заявляя, что не имеет к этому преступлению никакого отношения. И здесь я как раз склонен ему поверить.

– Только не говори об этом Фюнхауфу, – посоветовал Дюнуа, – он считает, что дело об убийстве закрыто. Насколько я понял, они собираются объединить убийство Табаковича, смерть Рамиреса и арест Уотсона в одно дело. Убийцей Табаковича будет объявлен Рамирес, ведь у них есть пленка, где они разговаривают. Полиции удалось предотвратить крупный террористический акт, который мог произойти на книжной ярмарке, а Фюнхауф и Меглих еще получат повышение по службе и благодарности руководства. Поэтому дополнительно искать убийцу Табаковича уже никто не станет. Все спишут на Рамиреса. И в этом будешь виноват только ты.

– Это два разных преступления, – твердо произнес Дронго, – я в этом уверен. Уотсон не имеет никакого отношения к убийству Табаковича. Достаточно и того, что он планировал и осуществил. Только на основании этих улик любая коллегия присяжных признает его виновным, а судья даст пожизненное заключение.

– Ты пойдешь с нами обедать?

– Нет, останусь здесь, на ярмарке. Если мы правы, у нас всего лишь два дня, чтобы найти настоящего убийцу, поэтому я задержусь. К тому же я не очень люблю сырую рыбу.

– Ты сегодня нас всех спас, – усмехнувшись, напомнил Дюнуа. – Все эти люди даже не подозревают, что обязаны тебе своим вторым рождением.

– И не нужно ничего говорить, – качнул головой Дронго. – Во-первых, не поверят, а во-вторых, это может повредить дальнейшим расследованиям… Интересно, что скажет Брестед, когда узнает, как хладнокровно Уотсон планировал в том числе и его убийство.

– Он тоже не поверит, – сказал Дюнуа, глядя на возбужденного и раскрасневшегося Брестеда.

– У тебя остаются пятьдесят с лишним подозреваемых, – напомнил Дюнуа. – По-моему, слишком много, чтобы за два неполных дня найти убийцу.

– Боюсь, что времени у меня еще меньше, – пробормотал Дронго. – Сербская делегация покинет ярмарку уже завтра вечером; значит, остаются полтора дня. Сегодня и завтра.

– Я буду тебя ждать, – поддержал эксперта Дюнуа, – можешь на меня рассчитывать. Я не уеду из Франкфурта, пока ты не скажешь, что мы можем покинуть отель, и готов помогать тебе в поисках неизвестного убийцы.