Властелин Зимы - Жанна Лебедева

Ган попытался сопротивляться, но, в конце концов, поймал себя на том, что тоже улыбается. Едва заметно, сдержанно.

Первый раз за много лет.

А еще он понял вдруг, что устал.

Ощущение усталости всегда казалось ему проявлением слабости, неприятным и неизбежным.

И Вита заметила.

– Отдохни, а я пойду, воздухом подышу, – бросила, сделавшись вмиг привычно-безразличной, и вышла.

***

Идти праздновать не хотелось.

И оставаться в каюте с Ганом тоже. Сиюминутное дружелюбие к нему сменилось очередным приступом раздражения. Он будет отдыхать – если будет! – а она что? Рядом сидеть? Или спать на соседней кровати? Может, это и вариант… В конце концов, ей придется привыкнуть к его близкому присутствию. И днем, и ночью. Кто знает, сколько продлятся поиски ведьмы?

Да и не сильно Ган тревожил ее там, в таверне… В таверне, правда, Вита слишком измучена была, чтобы о чужом присутствии думать. Там бы и с медведем-шатуном под боком, пожалуй, заснула. Уже все равно было… А теперь мысль о том, чтобы спать с Ганом в одной комнате на соседних кроватях, вызывала отторжение. И ясно, отчетливо, во всех деталях всплывал в памяти пыточный зал замка Властелина Зимы…

Она поежилась, ушла на корму, где было тихо.

За бортом плескала вода. Вита вгляделась в нее – бесполезно. Ярын-Наен – словно зеркало. Отразит небеса, а дна своего не покажет. И лицо смотрящего отразит, окутанное тьмой, неживое будто…

Едва различимые раздались шаги. Кто-то шел в сторону кормы – походка звериная, легкая, почти бесшумная. Вита насторожилась. Интересно, кто? Не похоже ни на тяжелых Оржановых воинов, ни на подвыпивших гостей.

Кто же?

Она быстро спряталась за укрытые рогожами и шкурами Баэзовы тюки, что кучей лежали вдоль низкого борта. Дорогие вещи жених унес в каюту, оставив на палубе нищенские по южным меркам дары невестиной родни.

Шаги звучали все ближе.

Заиграла жемчугом лисья шуба.

Ринэнэн!

Вита успела узнать имя невесты – много раз его повторяли охранники и слуги, пока свадьба с шумом и разговорами грузилась на паром.

Невеста подошла к борту, натянутая, как стрела, порывистая, как ветер, нервная, как караулящая стадо олениха. Стоило Вите неосторожно двинуться в своем укрытии, Ринэнэн чутко обернулась. Затрепетали на круглом оравэтском лице широкие ноздри, и черные волосы будто приподнялись, как щетина на загривке рассерженного животного. А в глазах такая боль отразилась… Такая тоска…

Вита все поняла. Будто сама ощутила! Вновь… То, что чувствовала, стоя на холодном каменном подоконнике замка Зимы над полнящейся огнями бездной… Безысходность и безразличие. Страх. Странное сочетание эмоций. Мешанина, гасящая инстинкты и здравый смысл, рождающая в душе неразумное, противное всему живому желание саморазрушения.

Ринэнэн сбросила шубу и прыгнула за борт.

Ушла в воду почти бесшумно.

От навалившейся тишины зазвенело в ушах. Отошли куда-то вдаль звуки гулянки. Остались лишь удары сердца, лютые, настойчивые, словно дробь боевого барабана. И тихие всплески.

Плех-плех-плех…

Вита вмиг отмерла, вырвалась из своего укрытия и перевесилась через ограждение на корме. Паром шел вдоль берега – он был не так, чтобы очень далеко. Еловый лес стоял в синей дымке… И маслянисто-черная голова Ринэнэн – волосы, как змеи, извиваются за спиной, тянут ко дну. Одежда тяжела – проклятущее подвенечное платье, ненавистный расшитый самоцветами подол…

– Ринэнэн! – просипела Вита.

Хотела крикнуть, но не смогла. Голос пропал вдруг.

Она перевалилась за борт и, ударившись о воду, еле сдержалась, чтобы не принять птичье обличье. Птице человека из озерных пучин не вытянуть, не дотащить до спасительного берега. То, что обратно на паром невесте Оржана пути уже нет, Вита поняла сразу. И приняла это решение Ринэнэн, как свое.

Она и без птичьего обличья чувствовала себя в воде, как дома. Даже тулуп перед прыжком не скинула – сила оборотня наполняла каждую клеточку, каждый мускул. Одежда не тяготила, хоть тело и рвалось обернуться…

Вита быстро нагнала беглянку, подставилась ей под окоченевшую руку.

– Держись за меня!

– Нет… – Ринэнэн попыталась оттолкнуться, отплыть в сторону. – Не пытайся меня вернуть. Я лучше умру…

– Держись, – стараясь говорить спокойно, повторила Вита, – я помогу тебе добраться до берега. Поверь мне.

Снова плеск. Белый пар вырывается из открытых ртов и ползет над водой, а в глубине ее движется нечто огромное. Замшелое древнее тело в чешуйчатой броне. Зубы-крючья торчат в приоткрытой пасти, желты и равнодушны глаза в темных провалах глазниц…

– Здесь что-то есть. Рядом, – тихо предупредила Ринэнэн. – Оно приближается.

– Рыба, – ответила сквозь сжатые зубы Вита.

Она не забыла предупреждение Гана. Прыгая за борт следом за оравэткой, искренне надеялась, что озеро велико, и «кусачая рыба» не окажется рядом. Но щука будто специально выжидала и быстро приплыла.

Содрогнулась водная толща. Мелькнул над водой край исполинского хвоста, взбил пену…

Вита быстро продумала, что будет делать дальше. Она обернется птицей и отвлечет чудовище, дав тем самым Ринэнэн возможность добраться до берега живой.

– Уплывай, я отвлеку монстра, – шепнула беглянке, но голос в голове тут же прогремел громовым раскатом: «Ты не сможешь сбежать от Джуутку-Наен! И тебе не нужно этого делать!»

… а потом неведомая сила рванула Виту вниз, заставив погрузиться с головой. Она судорожно взмахнула руками, стала глядеть во все глаза – вокруг была лишь тьма. Навстречу – тень из нее, еще темнее! Тут же вернулся голос: «Не бойся. Говори. Приказывай!»

Не получалось. Страх сковал по рукам и ногам, запаял губы намертво. Тогда тот, кто живет в голове, произнес сам: «Заклинаю тебя полуденной луною и девою стальною, Джуутку-Наен, отступи и слушайся нас! И не смей причинить вреда нам и тем, кто с нами…»

Гигантская рыба вновь всколыхнула воду, пришел ответ от нее – глухо прозвучал за висками: «Повинуюсь тебе, дитя Рассвета»…

***

Окоченевшие, едва живые, они выбрались на берег.

– Ты цела? Где рыба? – стало первым вопросом Ринэнэн.

– Не знаю… Отстала… – промямлила пораженная до глубины души Вита.

События, как раскатанный кошкой клубок, рвались и путались, и невозможно уже было контролировать их. Предсказывать наперед тоже не получалось…

Зато беглая невеста вдруг ожила. Дохнула на посиневшие пальцы, и – чудо! – пронеслись по ним резвые искры магического огня.

– Ты колдунья, что ли? – у Виты зуб на зуб не попадал, но не от холода, а от волнения.