Танго смерти по-киевски - Александр Афанасьев

— История с Мартыненко потянет за собой и другие политические скандалы. Кто следующий?

— Мне смешно. Коля Мартыненко и история… Арсений Петрович — вредитель. Уродующий вредитель. Украина понесла 400 миллиардов долларов убытков из-за этого…

inosmi.ru

При захвате нас особо не помяли — кости целы, только плечо болит — вывернули. Судя по слаженности действий — не бандиты, какой-то спецназ местный. Который один раз меня уже спасал — тогда, я уходил через Приднестровье, правда, я дошел, а Игорь — нет. Надели колпак на голову, куда-то везли примерно с час. Потом — приковали наручниками к стене в каком-то подвальном помещении. Но зверствовать опять же не зверствовали — вывели в туалет, принесли поесть. Я сказал, кем я являюсь — все записали, пообещали проверить, но пока… извините. Я отнесся к этому с пониманием.

Ночь — пришлось так и переночевать — в плену.

Неладное — я начал подозревать, только когда меня вывели на поле, и я понял, где я нахожусь. Это было не СИЗО КГБ ПМР и не тайная тюрьма — это была огромная футбольная арена. Было раннее утро, часов шесть, не больше, солнце только вставало — тот самый момент, когда уже достаточно светло, но свет такой… рассеянный, без источника, как будто бы Белая ночь в Питере. Я смотрел на аккуратные ряды пластиковых сидений, на ухоженное футбольное поле — и понимал, как я влип.

Как я на самом деле влип.

Это был Шериф. Спортивный комплекс Шериф, размаха такого, что и в Москве он был бы нелишним. Построен он был в Тирасполе, одноименной фирмой, занимал площадь в шестьдесят гектаров и был допущен к проведению международных встреч самого высокого уровня — четвертая, наивысшая категория по градации УЕФА. Но дело было не в стадионе — дело было в самой фирме Шериф. Эта фирма — владела в Приднестровье практически всем, Шериф — это и было Приднестровье. Достаточно сказать, что доходная часть бюджета ПМР — более чем на пятьдесят процентов налоги с одной единственной фирмы — Шериф. Пятьдесят процентов! Шериф держал в Приднестровье крупнейшую сеть супермаркетов, крупнейшую сеть АЗС, телекомпанию, компанию по предоставлению услуг телефонной и мобильной связи, радиостанцию и интернет-провайдера, банк, рекламное агентство, издательский дом, более половины промышленных предприятий. Достаточно? Помимо прочего, Шерифу принадлежал футбольный клуб под названием… конечно же Шериф, а под него — они выстроили огромный комплекс, какого наверное нет у российских клубов и подарили его жителям Приднестровья. Вот на этом футбольном поле — я и находился…

Такая экономическая власть — почти неизбежно конвертируется во власть политическую. До 2011 года — у власти в республике находился человек Шерифа Игорь Смирнов. В 2011 году — на пост президента ПМР был избран Евгений Шевчук, поддержанный Россией, но находящийся в конфликте с Шерифом. После этого — Шериф перестал платить налоги и непризнанную республику начало потихоньку колбасить. А после того, как начался конфликт на Донбассе, и Украина стала из дружественной страны враждебной — колбасить начало уже не потихоньку.

Но деньги — универсальная мера всех вещей и Шериф, как крупное, вставшее на ноги и окрепшее объединение — не могло себе позволить, чтобы политика мешала экономике. Тем более, что избранный президентом Украины П.А. Порошенко — детство свое провел в Бендерах и его отец — долгое время именно в Бендерах возглавлял автотранспортное предприятие, а потом — отправился на нары как расхититель социалистической собственности[37]. Так что — кому как не приднестровским деятелям, корни которых растут оттуда же, откуда и бизнес Рошен — договариваться в Киеве с земляком. А деньги… они деньги и есть…

Второе… я заметил человека, который стоял у припаркованных на беговой дорожке джипов, и кому то звонил по спутниковому. Я знал его…

Он постарел — но я его запомнил. Это был Масляк. Тот самый опер из одесской ментовки, судьба столкнула меня с ним, когда мы раскручивали страшное дело Морбида в Одессе, которое закончилось морем крови. Теперь он был здесь, и явно при должности, постаревший мент Масляк. Постаревший — но все же он…

— Сань… Не лез бы ты сюда

— Это как понимать?

— Как дружеское предостережение. Как русский русскому… хотя и ксива у тебя какая-то мутная, но ты все равно ведь русский.

— Откровенность за откровенность. Тебе стыдно не бывает?

— За что?

— Ты знаешь.

— Сань, я совесть в пятом классе на турецкую жвачку сменял. Знаешь, были такие — Turbo. Этот город до нас так жил, сейчас так живет, и будет так жить. И нам — надо жить. Желательно хорошо, соображаешь?

— Отпусти

— Как знаешь[38]…

Вот так вот и устраиваются в жизни те, кто совесть в пятом классе на турецкую жвачку сменял. Ты их в дверь, а они — в окно. Ну, устроили в Одессе чистку — всю криминальную полицию заново набрали. И что? Да ничего! С одной стороны Валера — он замначем стал за два года (!!!) и за это же время успел скурвиться, стать продажной тварью. С другой стороны — вон, стоит. Нашел себя в Приднестровье, а в городе-герое Одессе у него и связи остались, и агентура, и обязанные ему люди, и компра есть. Вот его Шериф и подобрал. А чо? Все правильно. Все так как и должно по жизни быть…

Я скосил взгляд на волкодавов, которые меня контролировали. О многом можно догадаться по оружию — оружие это сама по себе политика, его просто так у первого встречного не закупают, за редкими исключениями. Так вот — у волкодавов Шерифа были не наши Витязи, Бизоны или Кедры — а новенькие, вороненые МР5 германского производства. Это — само по себе симптом, Германия ничего в непризнанную республику не продаст, они очень щепетильны в вопросах экспортных контрактов. Значит — договорились. По крайней мере, с Шерифом — договорились…

Тем временем — Масляк закончил говорить с теми, с кем он говорил по спутниковому, и подошел ко мне. Вид у него был здоровый, довольный.

— Свободны…

Волкодавы отошли, но всего лишь на несколько шагов. На мне были наручники, а у Масляка на боку — висел такой же МР5.

Масляк достал початую пачку Мальборо (я пригляделся — без акцизной марки, тоже все понятно), предложил мне.

— Э…

— Нет — я отрицательно качнул головой

Масляк со вкусом подкурился, сунул пачку обратно в карман. Мы оба не знали о чем говорить — потому что слова, которые мы должны были сказать друг другу — нам обоим были хорошо известны. И нам не хотелось разыгрывать постылый, дешевый спектакль, ни для себя, ни для других.