Пока сияют звезды - Марина Серова

— Ах, все это ужасно, — сказал она, сделав маленький глоток свежеприготовленного и, нужно признать, вполне приличного кофе. — Мы просто в отчаянии. Бедный мальчик! Что ему пришлось пережить!

— Я как раз об этом собиралась поговорить с вами, — вступила я в разговор, увидев, что момент как раз подходящий для моих целей. — Мне бы не хотелось сейчас беспокоить Сергея… поэтому я подумала: возможно, вам, как матери, самому близкому человеку, он рассказывал о том, что же все-таки произошло в тот роковой вечер?

— Ах… ну… что произошло… Собрались с ребятами отметить окончание холостой жизни… ведь знаете, Сережа у нас женится. Такая хорошяа девушка…

— Да, Дмитрий Евгеньевич говорил.

— Ну вот. А у них там традиция, что ли, такая… отмечать… Ну вот. Поехали куда-то за город в клуб. Потом там понадобилось привезти что-то, и Сергей хотел было сам ехать, а Вадим сказал, что съездит вместо него.

— А почему он предложил это, Сергей не говорил?

— Ах… ну, говорил что-то… кажется, вроде того, что Сергей, как виновник торжества, не должен уезжать, ну и… он съездит сам.

— И произошла катастрофа? — постепенно выводила я разговор на нужное мне направление.

— Ах… эта катастрофа… Как подумаю, что там мог оказаться Сережа… ах!

— Но вместо него оказался Вадим…

— Да… Вадим…

— Я слышала, они были очень дружны с Сергеем?

— Ну да… дружны. Впрочем… не знаю… видите ли… ах! — Супруга Дмитрия Евгеньевича закрыла глаза.

Ее манера общаться постепенно начала меня раздражать. Но что делать? Как-то же нужно было выяснить, насколько мадам Сарычева может быть причастна к смерти Вадима, и я терпеливо выслушивала все эти охи-вздохи, ожидая, когда сквозь них прорвется хоть одна законченная мысль.

— А сами вы хорошо знали Вадима? Наверное, как друг Сергея, он часто бывал у вас в гостях?

— Кристина, принесите нам еще кофе! И добавьте коньяк.

Такой поворот меня заинтересовал. Я молча сидела в ожидании новой порции кофе, на сей раз уж приправленного коньяком, и после того, как Виктория Львовна залпом выпила почти всю чашку, услышала и впрямь нечто довольно интересное.

— Видите ли, — сказала моя собеседница, подкрепив свои душевные силы, — дело в том… только вы ни в коем случае не говорите об этом Дмитрию Евгеньевичу! Дело в том… что Вадим… видите ли… Дмитрий Евгеньевич был отцом Вадима. То есть у него были там какие-то родители, отчим… но настоящим отцом был Дима. Я знаю, он хотел скрыть от меня, чтобы не расстраивать, но что уж тут… Я ведь все-таки его жена. И потом, он давал им деньги… та семья… они жили бедно… Но я не возражаю, нет! Наоборот, если есть возможность, почему же… все-таки сын…

Нельзя было не отметить, что после коньяка речь Виктории Львовны потекла более плавно, во всяком случае, междометий стало гораздо меньше.

— Но как вы узнали об этом? — изображая изумление, спрашивала я.

— Ну как… не знаю… Сейчас я уже даже и сама не помню как. Скорее всего, не сразу. Там слово, тут полслова… нечаянно что-то услышишь из телефонного разговора… А потом, когда я уже начала догадываться, то специально навела справки, и все подтвердилось. Вы знаете, оказывается, Дима с этой девушкой дружил еще со школы. Ну и… вот.

— Вы, наверное, рассердились на него?

— Да, поначалу… действительно. А потом, знаете, как-то все утряслось, вошло в колею. Я знала, что разводиться со мной из-за этого Дима не будет, тем более он так старался все скрыть… Ну и я не стала ничего говорить. А потом подумала и поняла, что это даже с лучшей стороны его характеризует. Ведь, согласитесь, не каждый стал бы помогать, а он сам вызвался. Нет, я на него не сержусь…

— А Вадим?

— Ах… Вадим, — лицо Виктории Львовны несколько передернулось, и на какое-то мгновение мне показалось, что сейчас она попросит еще коньяка, причем уже без кофе.

— Конечно, как сын Димы… — продолжала моя собеседница, — но лично мне он никогда не нравился, этот Вадим. Было в нем что-то такое… неприятное. И потом, он ведь мог в один прекрасный день потребовать свою долю.

— Свою долю?

— Ну да, как сын Дмитрия Евгеньевича.

— А что, Вадим догадывался, кто его настоящий отец?

— Ну… не знаю. Может быть, и не знал. А может, и знал. А в таком случае вы ведь понимаете, какими неприятностями это нам грозило?

— Признаюсь, не совсем.

— Ну как же! Он мог подать заявление в суд о том, что имеет право на часть капитала, пошли бы всякие разбирательства да выяснения… Ах, я и подумать об этом без ужаса не могу!

Такое беспокойство Виктории Львовны вполне могло указывать на мотив. Но слишком уж легкомысленно все звучало. Ах да ох. Добавьте коньяк. Как хотите, а не похожа была моя собеседница на хладнокровного убийцу, способного продумать и осуществить такой замысловатый план покушения. Впрочем, при ее средствах в этом, собственно, не было большой необходимости. Ведь подобную работу можно и заказать.

Чтобы исключить последние сомнения, я решила подробнее проработать вопросы, касающиеся финансового состояния четы Сарычевых, и, в частности, нюансы наследования капитала.

— То есть вы хотите сказать, что у Вадима была возможность нанести вам финансовый ущерб?

— Ну, это вряд ли.

Я поразилась, как изменилось в одночасье лицо моей собеседницы. Из расслабленного и рассеянного оно стало жестким и сосредоточенным. Теперь она говорила очень внятно и отчетливо, чуть ли не чеканя слова. Казалось, передо мной сидит другой человек.

— Все, что Дмитрий Евгеньевич получает от своего бизнеса, — это капитал, нажитый его трудами, и никто не может предъявлять на него никаких прав. Его родственники могли бы претендовать только на наследство, полученное им от родителей, но такового, увы, не имеется. Наоборот, Дмитрий Евгеньевич сам еще помогает родителям. Что же касается денег, предназначенных Сергею, то эти вопросы тоже давно урегулированы: все права закреплены нотариально, и попытки оспорить эти права не будут иметь ни малейшего успеха.

Ого-го! Вот что значит задело за живое! Так-так. Похоже, денежки-то наша Виктория Львовна любит. И подарки делать не склонна. Не поэтому ли так не нравился ей Вадим? И что интересно, в своей речи она ни словом не обмолвилась о своем личном капитале. А ведь именно он, если верить рассказу Сарычева, позволил ему подняться. Если все вопросы так хорошо урегулированы, то и нюансы раздела капиталов между женой и мужем тоже должны быть учтены, однако об этом мы ничего не услышали. Кажется, Виктория Львовна даже самой себе не хочет признаться, что ее Дима женился на ней из-за денег. Вишь ты как — «капитал, нажитый его трудами».

Тем не менее слова Сарычевой были вполне убедительным аргументом в пользу того, что бессмысленно было физически устранять Вадима, опасаясь его возможных финансовых притязаний, когда эти претензии, так сказать, априори не могли быть удовлетворены. Но чего же она тогда так беспокоилась?