Особняк с видом на безумие - Валентина Андреева

Спустя месяц я столкнулась с Мариной Михайловной у проходной. К встрече, естественно, не подготовилась, и мне сразу же захотелось потерять сознание. Но женщина виновато улыбнулась и попросила прощения за свой «заскок». Я проглотила комок в горле и торопливо кивнула. Больше мы не виделись. Насколько я знаю, ее убедили уволиться в порядке перевода, куда – не ведаю.

Так вот, эти рассуждения к тому, что безумная Евдокия была не лучше безумной Наины. Не знаю, отчего и как сбрендила Наина, но Евдокия определенно помешалась, корча из себя жертву обстоятельств. Оставаться рядом с ней было неприятно, и я демонстративно встала. За мной поднялась Алена. Наталья, с удивленно изогнутыми бровями, осталась сидеть.

– Немедленно уберите за собой со стола! – поступил приказ от Дульсинеи.

– Я поняла, почему лекарство действует с обратным эффектом, – тихо сказала дочь, но ее услышали все, поскольку за столом возникла беззвучная рекламная пауза. – Вы, Евдокия Петровна, порой сводите «на нет» всю его эффективность.

– Вон из моего дома!!! – заорала багровая от злости и брызгая слюной Дульсинея.

– Это не ваш дом! – запальчиво заявила Алена. – И мы не к вам приехали!

– Ошибаетесь! – злорадно проорала Дульсинея. – Этот дом оформлен на Юлю. А это значит, что он и мой. Я всегда там, где моя девочка!

– Та-а-ак! – проронила Наташка, разворачиваясь всем корпусом к нам так, что стул жалобно заскрипел. – Берите, девушки, Наину под тощи рученьки и тащите ее спать – подальше от этого безобразия… Сидеть!!! – рявкнула она на Дульсинею, пытавшуюся отстоять свои обязанности по отношению к опекаемой. – Ленусик, принеси мою походную аптечку и пару крепких простынок. Только мои не берите – брезгливая по натуре. За полчаса не ручаюсь, но минут десять – пятнадцать я, как почти потомственный врач-психиатр со среднеспециальным образованием, эту истеричку удержу. А если не удержу, считайте, что она погибла при попытке к бегству. – И Наташка всем телом развернулась обратно. Стул опять пожаловался на бесцеремонность, и одна его ножка угрожающе подвернулась. – Ну никак не удается посидеть в свое удовольствие! – с чувством произнесла подруга и встала. Дульсинея, решившая было последовать ее примеру, моментально угнездилась на своем стуле. Хватая ртом воздух, она тщетно пыталась что-то сказать.

– Да ладно вам пыхтеть-то, – отмахнулась от нее Наташка. – Даю установку на сегодняшний вечер и предстоящую ночь: из комнаты носа не высовывать! Юлию не тревожить! Нас – тем более! Реанимировать вас, кроме меня, некому. А я – не хочу. Понятно?!!

Последнее слово Наташка изрыгнула из себя с такой силой, что всех из кухни как ветром сдуло. Мы с Аленой тащили под руки покладистую Наину и удивлялись сами себе – чего испугались?

В коридорчике нас с шумом обошла Евдокия Петровна. Бормоча себе под нос обрывки проклятий и перемежая их со всхлипами, она безуспешно пыталась вставить ключ от комнаты в замочную скважину. Мы тихо стояли рядом и не мешали. На слове «сволочь!» ей наконец удалось открыть замок. Сиделка выхватила безучастную старушку из наших рук и буквально шваркнула ее в кресло. Но Наине, похоже, было все равно. Потом, очевидно, опомнившись, милая нянюшка погладила Наину по взлохмаченной голове и, опускаясь перед ней на колени, зарыдала в голос.

– Юленька, – завела старую песню немного очнувшаяся Наина. – Спасайся, Юленька…

Евдокия Петровна оборвала ее рыдания, погладив по рукам, и повернулась к двери.

– Подслушиваете?! – заорала она с новой силой. – Вы сюда специально заявились, я знаю! – погрозила сиделка нам пальцем. – Я все-о-о знаю! Юля вас боится, поэтому и не вылезает. Даже плавать не пошла!

Мы испуганно шарахнулись в сторону и понеслись к Наташке, слыша, как за спиной громко хлопнула дверь и ключ в замочной скважине повернулся.

Подруга уже успела не только помыть посуду, но и протереть пол.

– Пошли прогуляемся, – заявила она нам. – Надо передохнуть от этого сплошного безумия. Боюсь, что к моменту возвращения Бориса я буду только бессмысленно таращить глаза и пускать слюни. Ну, Дульсинея! Просто комок противоречий! На ночь настоятельно рекомендую всем снотворное. Кроме того, хочу вас порадовать – спать я переберусь к вам. Ленусик – умница: заранее переселилась. Можете дрыхнуть на кровати. Мне и на диванчике хорошо. Просто замечательно. Только закроемся – боюсь, Дульсинея придушит меня от чувств-с. Либо своими руками, либо руками Наины…

Солнце неохотно уходило с чистого небосвода. Неудивительно. Дня не хватит, чтобы налюбоваться на это чудо природы, именуемое одним словом – Селигер. Это мы, ненормальные, вместе с другими ненормальными носимся и клепаем одну неприятность за другой…

В лесу быстро темнело, а над озером разливалась малиновая заря заката. В полнеба! Вода тщетно старалась запомнить и запечатлеть эту красоту. Но ей не хватало красок. Только узкая дорожка, растянувшаяся в длину, передразнивала солнце. Как завороженные, мы смотрели на последний краешек светила, медленно опускающегося в воду.

– Первые проходимцы разлетались! – прервала молчаливое единение с природой Наталья, хлопнув себя по щеке. – А говорили, комаров еще нет! Представляю себе, что летом делается. Так просто, разинув рот, не постоишь.

– Это камикадзе, – пояснила Алена. – Или от голода за зиму озверели…

Я оглянулась на особняк. Окна наших комнат выходили на лес. Юлины на втором этаже – тоже. Свет еле-еле пробивался через зашторенное окно комнаты Наины Андреевны. Более ярко освещался холл. Занавески не отличались плотностью. Я от души порадовалась, что хозяева додумались установить на всех окнах первого этажа металлические решетки. С наступлением темноты все вокруг приобретало зловещие очертания. Слух напряженно улавливал малейший шорох и треск в лесу. Возвращаться в дом не хотелось, а оставаться снаружи – жутковато.

Не сговариваясь, мы все же направились к дому. Алена шла в середине, я замыкала шествие, с трудом борясь с желанием перейти на бег. В конечном итоге на крыльцо мы просто взлетели, громко удивляясь храбрости Юленьки и Евдокии Петровны. Наина Андреевна – не в счет. Утром не причешут – сама за вурдалачку сойдет. Прежде чем отправиться к себе, по очереди проверили, хорошо ли закрыта входная дверь.

– Мало ли какой комар вломится! – шепотом сказала Наталья. – Перебудит всех среди ночи…

Устраиваясь на ночлег, немного пошипели друг на друга. Наталья категорически требовала закрыть окно на шпингалеты. Мне было душно и одновременно познабливало. Решили последовать совету Аленки и открыть окно, когда начнет светать. Добросовестно оделив снотворным себя и Алену, Наталья чертыхнулась. Кончилась упаковка с таблетками. Она долго рылась в своей аптечке, пока победно не воскликнула: «Йeс!» Открыв новую порцию, дождалась, пока я запью таблетку водой, улеглась и, жалуясь, что «фиг заснет», минут через десять перестала принимать участие в разговорной перекличке и тихонько засопела. Дочь продержалась на полчаса дольше. Мне снотворное не помогло. Бросало то в жар, то в холод, а главное – не давала покоя мысль о туалете. Выходить было страшновато, а будить никого не хотелось. Кроме того, будить Наташку прямо противопоказано. Еще наорет спросонья так, что и бежать до туалета будет уже ни к чему…