Из царства тьмы - Вера Крыжановская

В отчаянии она порывисто обняла шею тигра, прижалась к нему и судорожно зарыдала, а Пратисуриа оставался неподвижен и только лизал нежно обнимавшую его руку. Наплакавшись досыта Мэри выпрямилась и с удивлением заметила, что полуоткрытые глаза грозного зверя заволоклись слезами.

— О, Пратисуриа, ты тоже оплакиваешь свою свободу?! Бедный мой товарищ по несчастью! — сказала Мэри и снова зарыдала.

Тигр положил ей голову на колени, и оба застыли в молчании.

Остаток дня, наступившая ночь и следующий день не принесли ничего особенного, и Мэри блуждала по трем комнатам, ставшим для нее тюрьмой, не находя покоя. Она не видела никого, кроме камеристки, которая с надутым видом молча служила ей, подавая завтрак или обед, но до еды Мэри не дотрагивалась.

С часу на час душевное состояние становилось все тягостнее, гнетущая тоска терзала ее, и она попробовала вызвать Ван-дер-Хольма, но тот не явился. Взамен того она увидела Кокото, забравшегося в камин со своей стаей; маленький бесенок казался удрученным, и его рубиновые глазки укоризненно смотрели на нее. Тянулись тяжелые часы, а с наступлением полуночи такая тоска и ужас напали на Мэри, что она боялась сойти с ума. Сжав голову руками, она забилась в угол дивана, сердце ее было готово разорваться, и она с отчаянием думала о Заторском, мысленно призывая его на помощь. В эту минуту звонкий незнакомый голос прошептал у нее над ухом:

— Ты не одинока. Силы добра охраняют тебя и поддержат. Если будешь тверда, то даже в случае смерти не теряй надежды. Взгляни, я начертаю в воздухе лучезарный крест, который будет блистать, несмотря на злые силы, и ты увидишь его, если призовешь имя Божие. Никогда не забывай, что крест непобедим и что все демоны ада бессильны бороться с символом Божества. Крест — печать Всевышнего.

Голос умолк, а трепетавшая Мэри не сводила глаз с креста, царившего в комнате, озаряя ее кротким сиянием. Присев на задних папах и ощетинясь, тигр также пристально смотрел на таинственный символ, но не проявил ни малейшего гнева и не двигался.

В эту минуту распахнулась дверь и появился Уриель, застывший на пороге, как вкопанный. Но через мгновение лицо его страшно исказилось и, откинувшись назад, он разразился градом кощунственных проклятий. Затем он поднял руки и произнес заклинание, а крест прикрыла как бы фиолетовая дымка, но все же он был виден.

— Ральда, немедленно иди сюда, к своему учителю! — угрожающим голосом крикнул он.

У Мэри появилось ощущение, что глаза сатаниста пронизывали ее, как раскаленными стрелами. Машинально, с кружившейся головой вышла она из комнаты в сопровождении Пратисуриа, который шел с опущенной головой и поджатым хвостом. Едва только за ними с шумом затворилась дверь, Уриель приказал Мэри идти за ним в лабораторию, а придя туда, он снова произнес заклинание и зажег курения, которые наполнили комнату густым, зловонным дымом. Затем он повернулся к стоявшей молча и точно ошеломленной Мэри, грубо схватил ее руку и гневно крикнул:

— Признавайся сейчас же, что проделывали здесь эти негодяи, воображающие, что могут вырвать тебя из наших рук? В недрах нашего лагеря они посмели водружать свой омерзительный символ… И все по твоей вине, глупая тварь, которая вместо того, чтобы мужественно сопротивляться, слабеет и дрожит от страха. На что ты похожа, безумная?! Немедленно читай магические формулы нашему повелителю! На колени перед Сатаной! — прибавил он, тряся ее, и потащил к статуе князя тьмы.

Но Мэри сопротивлялась. Ей чудилось, будто она видит сквозь черную дымку как блестит яркий крест, начертанный говорившим с нею раньше таинственным существом.

— Отпустите меня! — глухо пробормотала она. — Я подпишу документ об уступке братству всего наследства Ван-дер-Хольма. Ничего мне от вас не надо: бедной вошла я и такой же выйду отсюда, ничего не унесу. Относительно же ваших тайн я буду нема, как могила. Но только освободите меня, отпустите!.. Я задыхаюсь здесь, мне недостает воздуха! — и она протянула к нему стиснутые руки.

Уриель разразился таким звонким и глумливым смехом, что Мэри вздрогнула. Его высокая, тонкая фигура, бледно-зеленоватое лицо с горевшими злобой глазами и кривившая тонкие губы усмешка внушали страх; он был истинным сыном тьмы.

— Отпустить тебя? И только?.. Ха, ха, ха! Ты, кажется, воображаешь, что это так легко и что мы беспрепятственно отпускаем своих последователей? Разуверься, дорогая сестрица: твоя связь с братством слишком крепка и никогда не порвется. Неужели ты думаешь, что нам нужно твое тело? Нет, нам нужна твоя душа, и она-то будет неизменно служить нам. Берегись, предупреждаю тебя! Если ты дерзнешь противиться и допустишь, чтобы… те совратили тебя, то помни, в этом случае ты попадешь на завтрак Пратасуриа. Тигр разорвет тебя в клочья, а из окровавленных останков твоего тела вырвется душа, которая принадлежит нам, и поплатится за свое возмущение. Хорошо ли ты поняла меня, несчастная? Мы отдадим тебя в жертву разнузданным стихиям, и ты будешь их игрушкой. Образумься, глупая. На колени перед своим владыкой! Лобзай землю и проси прощения за свою слабость!..

Он грубо схватил ее за плечи, чтобы насильно поставить на колени, но Мэри не поддавалась, ее тонкое тело оказалось упругим, как стальной прут. Разумеется, ее сопротивление было бы скоро сломлено, но в эту минуту огненный луч пронизал воздух, а между Мэри и статуей появился голубоватый крест.

Уриель, словно пораженный ударом в грудь, отскочил и выпустил Мэри, которая, глухо вскрикнув, вытянула руки и пластом упала на пол.

Очнулась Мэри в своей постели, чрезвычайно слабая и усталая. Голова ее была пуста и ей тяжело было даже думать. Сцена минувшей ночи совершенно изгладилась из ее памяти, и вообще, прошедшее казалось ей подернутым туманом, а в воспоминаниях были пробелы, которых она не могла заполнить.

Она позвонила, потому что проголодалась, и тотчас вошла хорошенькая девушка. Мэри внимательно взглянула на нее и ей показалось, хотя и смутно, что это не обычная ее камеристка, между тем бледное лицо этой горничной было ей знакомо, а странный взгляд ее фосфорически блестевших глаз неприятно действовал на нее.

Мэри равнодушно встала и дала себя одеть, а затем подойдя к окну и откинув занавеску увидела, что уже спустилась ночь. Неужели она проспала весь день? Почему? Как? Она не могла отдать себе отчета.

Машинально она прошла в столовую, где был подан завтрак, но густой и черный шоколад имел противный вкус крови, а румяные хлебцы рассыпались во рту, как зола. Несмотря на испытываемое отвращение, Мэри пила и ела, побуждаемая словно чужой волей; кроме того, ее неотступно преследовала мысль, где она видела раньше новую горничную. Подперев голову руками, она старалась собраться с мыслями, как вдруг горничная доложила ей, что приехал доктор Заторский и ожидает ее в маленькой гостиной.

Мэри вздрогнула. Заторский?.. Да это же Вадим Викторович, ее жених, но ведь он умер… Или она видела это во сне?.. От острой боли в мозгу снова оборвалась нить ее мысли, но впечатление доклада о том, что ее ждет доктор, сохранилось, и она поспешно вошла в гостиную.