Франц, или Почему антилопы бегают стадами - Кристоф Симон

Английский 2

Экономика предприятия 3,0

Политэкономия 3,0

Музыка 2,5

Поскольку обучение в двенадцатом классе Вы проходите вторично, Вам не может быть предоставлена еще одна возможность повторного обучения.

Комиссия приняла во внимание следующие обстоятельства, зафиксированные Вашим классным руководителем в Вашем личном деле:

– Неоднократные порицания (последнее 27 мая 1995 г.);

– 67 пропущенных занятий без уважительной причины;

– Создание аварийной ситуации, повлекшее ДТП, за пределами территории гимназии под воздействием каннабиса 23 сентября 1992 г.;

– Мошенничество на письменных экзаменах.

Решение вступает в силу с начала зимнего семестра 95/96 уч. года.

Вы можете обжаловать решение, подав апелляцию в управление образования кантона Берн согласно следующим условиям: апелляция должна

– подаваться в письменном виде;

– содержать основания для опротестования решения школьной комиссии с приложением всех возможных доказательств и документов (врачебные заключения, протоколы школьно-психологической службы и пр.);

– быть подана в течение 21 календарного дня со дня получения данного письма.

Апелляцию необходимо отправить на следующий адрес:

Управление образования кантона Берн, п/я, г. Берн

В ходе рассмотрения апелляций проверяется только процедура принятия решения школьной комиссией за исключением случаев, когда податель апелляции заявляет о дискриминации по признаку цвета кожи, пола, происхождения либо по причине физического или психического нарушения.

В случае приглашения на собеседования в управление образования Вы можете передать право представлять Ваши интересы другому лицу.

Я потерял ориентацию – во всех возможных значениях этого слова. Часами катил на велосипеде по переулкам и улочкам с абсурднейшими названиями – Фазанья тропа в районе Талакер, улица Меркурия в Швебисе – или по обочине автострады до поворота Тун Южный. Посреди дня, сам не помнил как, оказывался в кино, а однажды сиганул прямо в одежде в Аре и, презирая смерть, поднырнул под полуоткрытый шлюз.

Два дня подряд, приходя домой на обед, отец заставал меня в гостиной за изучением раздела «Работа» в бернской газете.

– Вакансии ни к черту, – мрачно заметил я.

– Что ты говоришь? – спросил он, включая радиоприемник в стенке.

Я повторил.

Он кивнул, расположился на кожаном диване и с напряженным вниманием слушал новости по радио, находя при этом какие-то безумные связи со своими буднями в налоговом отделе одной трастовой компании на Вайзенхаусплац.

Мать сидела в зимнем саду рядом с Йоханном и изучала «уголки советов» в журналах «Швайцер Фамилие» и «Беобахтер». Она подчеркивала места, которые, по ее мнению, могли помочь мужу и сыновьям справиться со своими проблемами. В духовке готовилась овощная лазанья.

– Хочешь найти работу на каникулы? – крикнула мать в гостиную и смочила кончик пальца, чтобы перевернуть страницу. – Спроси в «Весельчаке» или в привокзальном ресторане – они всегда ищут временных официантов на лето.

– Мне не нужна работа на лето, – буркнул я. – Я ищу постоянную.

Она перевернула одну страницу, другую, третью, потом отложила журнал и с недоверием на меня посмотрела.

– Тебя ведь не выгнали из школы?

– Выгнали.

Она вскочила на ноги.

– Господи Иисусе, Франц!

– Охренеть, мама!

– Не смей кричать на мамочку! – включился отец.

Они называли друг друга мамочка и папочка или папа и мама. Жутко противно.

– Пускай его кричит, папа. Я же тут только для того, чтобы убирать в доме. Если на меня кто-то хочет покричать, всегда пожалуйста. – Она била себя в грудь и даже выдавила пару слезинок.

Отец слез с дивана и сделал радио потише.

– Что он натворил?

Мать, сдержанно плача, обратилась к Йоханну, который кис в плетеном кресле, неудобно свесив руки по бокам и безучастно глядя на лужайку. Я рассказал родителям про то, откуда он (с золотого побережья Оберхофена), про его успехи (шестерки, только шестерки и Шостакович на концертном рояле), страдания (чувство вины) и зачем я его притащил на Сорочью улицу (чтобы не помер от переедания). Матери, которая привыкла сожалеть решительно обо всех событиях в своей жизни – замужество, две беременности без дородового обследования, жизнь в Лерхенфельде, – теперь было стыдно перед пасынком главы окружного управления. Она извиняющимся тоном пожаловалась:

– Ну почему ваш товарищ не учил то, что ему задавали в гимназии…

Йоханн никак не отреагировал. Если бы он не был столь очевидно огромен, его можно было бы принять за неброскую статую Будды, установленную посреди вечнозеленых растений и отдохновенных скамеечек для ног. Мать оставила Йоханна в покое.

– Зато я знаю, – произнесла она глухо и кинула на отца многозначительный взгляд, – чем этот господин занимается вместо учебы!

– Чем занимается Франц, мамочка?

Туркает в корзину с бельем! Звонит совершенно незнакомым людям в Африку! Теряет брата в восточной Швейцарии!

Ничего подобного.

Она взвизгнула:

– Твой сын курит!

Не знаю, насколько еще моя мать сохраняла связь с реальной жизнью. Целыми днями она слонялась по кухне и литрами поглощала кофе. Иногда бралась за работу по дому, то есть подбирала ручным пылесосом с дивана и кресел отцовы жеваные зубочистки. Потом возвращалась на кухню, варила кофе, открывала окно, опускалась на табуретку, думала, не заняться ли чем-нибудь еще, решала вдруг, что и так уже устала, закрывала окно, потому что пастушья собака Люти-Браванд облаивала кошачье дерьмо на грядке, и т. д.

– Ты знаешь, чем занимается твой сын? Что он делает, когда думает, будто его никто не видит?

– Пожалуйста, говори яснее, – взмолился отец. – Объясни толком, не торопясь, в чем дело, а то будешь завтра опять говорить, что я ничего не понял.

– Мне что, признаться, что я курю? – спросил я.

– Не вздумай мне лгать! Ты накуриваешься каждый день после школы? Говори – да или нет? Господи Иисусе!

– Ты, наверно, шутишь? Я курю, с тех пор как научился завязывать шнурки на ботинках!

– Папуля, ты слушаешь? Я хочу, чтобы ты тоже это слышал!

– Бог мой, вы так тараторите, что можно с ума сойти, – недовольно пробурчал отец. – Вы можете хотя бы говорить не все разом?

На кухне звякнула духовка. Овощная лазанья. Йоханн на секунду встрепенулся, но тут же снова впал в апатию.