Загадка о тигрином следе - Антон Кротков

С питанием на первых порах дело обстояло несколько лучше, чем с топливом. В Москве в экспедиционные самолёты загрузили пачками галет, коробками с шоколадом, консервами, салом, хлебом. Правда, впоследствии часть продуктов пришлось обменять на пригодный для заправки спирт. К тому же каждый грамм бензина теперь приходилось жёстко экономить, а лишний груз только съедал драгоценное горючее.

Если из Москвы вовремя долетали телеграмма с распоряжением хорошо встретить участников экспедиции, то обычно хозяева вели себя вполне радушно – выделяли гостям пригодное жильё и старались сносно накормить и обогреть. Так комендант небольшого аэродрома под городом Саров первым делом повёл уставших после тяжелого многочасового перелёта гостей в специально натопленную для них баньку. После парной отправились к хозяину домой. Вошли во двор, там свиньи бегают. Комендант спрашивает:

– Какую резать?

– Вон ту, левую ляжку, – указывает немец.

Пока пили самогон и закусывали кислой капустой и огурцами, жена коменданта приготовила отличное жаркое.

Но так было не везде. Иногда целый день приходилось питаться пустым чаем с заплесневелыми сухарями, а спать не на домашних перинах, а на тюфяках из соломы, кишащих блохами и клопами. Бывало зайдёшь в выделенную для ночлега избу, а паразиты сразу набрасываются на тебя – кошмар! Поэтому, если погода позволяла продолжить полёт, и в баках аэропланов ещё оставался какой-то керосин, путешественники предпочитали риск ночного полёта опасности заражения блошиным тифом.

Правда с каждым перелётом причин для задержки становилось всё больше. К отсутствию топлива и скверной погоде прибавились разнообразные поломки. Хотя машины для экспедиции были выделены вполне крепкие, но как оказалось тоже далеко не новые, просто прошедшие основательный капитальный ремонт. Практически после каждой посадки приходилось устранять проявившиеся в небе неисправности. Где-то этим занимались местные механики, а там где с мастерами было туго, лётчики экспедиции сами брали в руки инструменты, благо аварийный запас запчастей они тоже благоразумно прихватили с собой.

Во время одного такого затянувшегося ремонта в грязную, прокопченную печным дымом хату, где коротали время вынужденного ожидания генерал, Луков и комиссар заглянула юная незнакомка. Молодая женщина вошла робко. В её глазах застыла мольба. Элегантный нежный силуэт незнакомки, казалось, попал сюда из другого мира. Трудно было понять, как такую утончённую барышню вообще занесло в эту глухомань. Но таковы уж были реалии гражданской войны.

Она присела на краешек скамьи у входа и робко попросила взять её на самолёт. Весь облик её был трагический. Девушка рассказала, что зовут её Галиной. Она бывшая певица, в Москве жила в Криво-Арбатском переулке, работала сперва в театре (Одиссею было странно слышать, что в нынешней Москве люди могут ходить по чёрным вечерним улицам, где душат и грабят, на спектакли), потом в советском учреждении. Но оттуда её уволили, так как начальнику не понравилось, что хорошенькая секретарша не захотела уступить его грязным домогательствам. Месяц назад от голода у неё умерла мать, тогда девушка решила пробираться в Астрахань, где у неё служит на волжской флотилии старший брат, ибо в Москве её тоже ожидает неминуемая смерть от холода и голода.

Судорожными движениями трясущихся пальцев девушка раскрыла сумочку. На пол посыпались обесцененные деньги бывшей империи и многомиллионные ассигнации эпохи временного правительства. Цветных бумажек было много, целая кипа.

– Это всё, что у меня есть.

Она уронила голову на руки, чуть слышно прошептав:

– Это накопления нашей семьи за много лет, покойный батюшка очень заботился, чтобы я не осталась без приданного.

Нежные плечи её затряслись от плача.

– Ну, зачем же. Мы ведь понимаем…

На грубом лице комиссара появилась неприятная ухмылочка. Сальным взглядом мужлан «обшаривал» точёную фигурку хорошенькой бабёнки и, кажется, был не против взять её с собой, конечно при условии, что с ним миловидная особа станет более сговорчивой, чем со своим прежним московским начальником.

– Конечно, сударыня, мы возьмём вас, и без всякой платы! – поспешил заверить девушку Одиссей и выразительно взглянул на комиссара.

В глазах Галины стояли слёзы благодарности, бледные губы её дрожали.

– Храни вас господь! – взволновано проговорила она.

Одиссею было очень приятно, оттого, что слова благодарности столь прекрасного создания обращены в первую очередь к нему. Хотя, строго говоря, он не имел полномочий принимать такие решения. Вильмонт же, как начальник экспедиции, не спешил говорить ни «да», ни «нет».

Анри Николаевич пригласил гостью за стол. Она была страшно голодна. Поэтому генерал выждал немного пока девушка поест, а затем принялся задавать вопросы о её жизни в Москве, словно желая поймать на лжи. Лукову это было чрезвычайно неприятно: «Как можно подозревать столь прелестное создание? – сердито думал молодой человек. – Бедняжка уже хлебнула столько горя в свои юные годы, что хватит на пятерых взрослых! И вообще она такая трогательная, что надо иметь чёрствое сердце, чтобы вместо сочувствия оскорблять и причинять ей новую боль недоверием. Сейчас чего доброго он потребует, чтобы она спела, доказав, что не соврала о своей профессии».

В этот момент отставной генерал представился Лукову в образе старого многоопытного паука, поймавшего в свои сети прекрасную бабочку и отвратительно суетящегося вокруг беззащитной жертвы.

В последние дни Одиссею начали открываться новые потайные грани личности руководителя. Впрочем, очень скоро он сделает гораздо более шокирующее открытие…

А пока, к тайной радости девушки в самый разгар «допроса» вернулись закончившие ремонт лётчики, которые очень радушно отнеслись к гостье. С приходом молодых галантных мужчин недоверчивому старику пришлось замолчать.

После ужина Луков, комиссар и Галина стали устраиваться на ночлег, а генерал с лётчиками убрали со стола посуду и разложили карту, чтобы уточнить маршрут назавтра. Вскоре между немцем Вендельмутом и начальником экспедиции возник странный спор.

– Надо брать южнее! Аэродром Ильюшино нельзя! Ферботтен! Там может быть солдаты адмирал Колчак – волновался немецкий лётчик, который исполнял обязанности главного штурмана воздушной части экспедиции.

– Связи с этим аэродромом действительно давно нет, – вынужден был признать генерал. – Но по моим сведениям в Ильюшино всё ещё находится шестой советский авиаотряд. И там должны быть солидные запасы горючего. Из Москвы их должны были предупредить о нашем прибытии. Поэтому, как начальник экспедиции я настаиваю на посадке там.

Однако немецкий лётчик неожиданно проявил несвойственное для него упрямство. Обычное обсуждение полётного плана вылилось в словесную перепалку. Дошло до весьма некорректных высказываний.

– Вы, наверное, хотеть предать нас в руки врага! – в пылу ожесточённого спора язвительно заявил генералу обычно невозмутимо-добродушный немец. – Я не сумасшедший, чтобы добровольно совать моя бедная голова в пеньковый русский верёвка! Ищите себе другой дурацкий пилот!