Детдом для престарелых убийц - Владимир Токмаков

У меня остались от нее две размытых полароидных фотографии и растрепанная, залитая кофе книжка в мягкой обложке «Как стать звездой».

Вот и все.

У нее на память обо мне не осталось ничего. Ей это было не нужно.

Дитя своего жестокого времени, она была начисто лишена сентиментальности. Она из породы тех сорняков, что вырастают даже на радиоактивных отходах.

Вертя в руках ее карандашик для губ, я неожиданно подумал вот о чем.

Странно, но пока мы были вместе, мы никогда не встречались с ней в городе случайно. Ведь бывает же так, раз – и случайно встретились. А с ней – никогда.

С другими – пожалуйста, сколько угодно. Идешь, идешь где-нибудь по старинному припортовому закоулку, и вдруг – бац! – вот она, неожиданная встреча со старым дружком или подругой, с которыми не виделись целую вечность.

А с ней не могло быть никакой случайности, никакой, понимаешь, романтики. Только жесткий расчет: дорогой, где мы сегодня встречаемся, когда и за сколько? Все-таки это сидело в ней по-настоящему глубоко. Глубже, чем я мог в нее войти.

ИНТЕРНЕТ-ШОУ:

– Поэты столько не живут, – зло сказал Лермонтов Фету.

– Да, но и пули во мне надолго не задерживаются… – с грустью ответил Афанасий Афанасьевич.

В портовом кабаке «Труба Адмирала», где продавали не разбавленное водой пиво и вино, всегда можно было встретить интересных людей, услышать байки, рассказанные профессиональными врунами, и отвлечься от грустных мыслей. Сегодня мы с Сэмом решили сбежать от городской суеты именно сюда, погорланить с матросней песни, набраться по самые брови дешевым вином, а если повезет, то и ввязаться в какую-нибудь приличную драчку и т. д.

Главным завсегдатаем здесь был человек по кличке Миклухо-Маклай. Кличку ему присвоили за то, что он, по его же словам, в молодости участвовал в кругосветной регате.

Миклуха всегда сидел у ближайшего к стойке столика, с правой стороны, лицом к входной двери. Это давало ему возможность отслеживать, кто входит в кабачок, и, как только появлялся новичок, он замечал его первым. Он дожидался, когда новенький определится со свободным местом, и сразу же устремлялся к нему знакомиться: «Миклухо-Маклай, участник кругосветной регаты. Вы позволите здесь присесть?»

На левом плече у Миклухи сидит огромная серая корабельная крыса. Сидит спокойно, только носом шевелит да глазками на вас умными смотрит. На крысе ошейник и цепочка, кольцо от которой надето на Миклухин указательный палец. «Это моя невеста Шарлотта, – говорит он и, выдержав паузу, предлагает: – Хотите услышать историю, как Шарлотта спасла мне жизнь?» И наконец добавляет: «Только вот пивка бы, чтобы горло не сохло…»

В сто первый раз Миклуха начал свой рассказ о том, как однажды рыболовецкий траулер, на котором он работал, попал в страшный шторм на Тихом океане. Траулер был старый, давно уже списанный по возрасту, поэтому никто из команды сильно и не удивился, когда эта посудина пошла ко дну. Боцман тонул с чувством глубокого удовлетворения: сбылись его предсказания. «За работу, матросы! – орал он. – Смерть – это тяжелая и ответственная работа».

Все попытки спасти это корыто были тщетными. Траулер затонул. Наемная команда, набранная в основном из портового отребья, спасалась кто как может. Половина утонула сразу же, ибо по давнему матросскому обычаю не умела плавать. Миклуха плыл, держась за какую-то широкую доску, и очень сильно тосковал по родине. В голову лезли мрачные мысли о конце света, и хотелось горячего куриного бульона с луком и яйцом. По христианскому обычаю, он уже давно все простил всем своим врагам, но чуда не происходило. Самое паршивое было то, что он даже не мог толком сообразить, в какую сторону, собственно, плыть. Везде была вода, но Лик Божий в ней не отражался. «У Тихого океана нет памяти, – вспомнил он слова одного знакомого мексиканца, – и потому он вечен».

Миклуха окончательно затосковал по родине и бульону, несколько раз крикнул: «Спасите, помогите!» Но это было уж совсем смешно. Так смешно, что он разрыдался.

И вот тут-то он и увидел плывущую в некотором отдалении корабельную крысу. Увидел случайно, боковым зрением. Но смекнул: а ведь крыса-то знает, в какой стороне земля, об этой их способности ему еще в школе говорили. И возрадовался Миклуха, и возблагодарил он Бога, и направил свою доску вслед за крысой.

Так плыли они почти сутки, крыса и человек, пока Миклуха не заметил, что крыса устала и вот-вот пойдет ко дну. Тогда он выловил ее из воды и посадил на свою доску. Отдохнув, крыса сама ныряла в воду, чтобы плыть дальше к берегу, и эта процедура продолжалась несколько раз. А однажды ночью, видимо, от усталости и дикой жажды, Миклухе послышался голос: «Это не крыса вовсе, а прекрасная французская принцесса Шарлотта. Ее заколдовали несколько столетий назад, превратив в это мерзкое существо. Но если ты полюбишь ее и назовешь своей невестой, то чудо свершится – и она вновь станет прекрасной принцессой. Но помни, что нужно уметь ждать!..»

Миклуха, вцепившись в доску, слушал этот глас и понимал, что медленно сходит с ума. Однако на следующий день над ним пролетела чайка, а еще через несколько часов он увидел тоненькую полоску земли. Вскоре его заметила и подобрала рыбацкая шхуна. Он накрепко прижал к себе крысу-спасительницу и ни за что не хотел с ней расставаться. Команда шхуны решила, что у него поехала крыша, но перечить ему, пережившему столь многое, не стала. Через некоторое время Миклуха оклемался, но с крысой решил не расставаться уже никогда.

Миклуха закончил рассказ. Я встал, чтобы заказать еще по кружке пива. Стоя у стойки и рассчитываясь с барменом, боковым зрением я увидел, как дверь кабачка открылась, и в прокуренный, провонявший рыбой и пивом зал вошла потрясающе красивая и элегантная дама.

Матросня замерла от удивления. Я и Семен, не менее удивленные, находясь в разных концах помещения, одновременно прошептали: «Шарлотта…»

Шарлотта не спеша, виляя красивой круглой попкой, подошла к Миклухе, наклонилась над ним, совершенно ошалевшим, и, подмигнув сначала левым, потом правым, а потом опять левым глазом, медленно поцеловала его в губы.

– Меня зовут Шарлотта, – сказала она просто. – Если встретишь крутого чувака по кличке Будда – замочи его, Миклуха. И я опять буду твоя.

…В «Австралии» у Миклухи отдельная небольшая комната. Он не буйный, и здесь его все любят. Целыми днями он рисует цветными карандашами историю своей жизни и рассказывает медперсоналу удивительную легенду про крысу по имени Шарлотта.

А крыса, кстати, от него куда-то сбежала. Он не знает куда и сильно тоскует.

История хоть и складная, но в нее все равно никто в «Австралии» не верит. Кроме одного художника, который лежит в этом же корпусе. И который называет себя Максом Пигмалионом.