Мао - Игорь Пронин

— А стоит? — засомневался Филипп. — Я все-таки очень устал, это тяжело, когда много бьют.

Но я его убедил, что надо идти. У меня ведь еще дел полно, надо почту найти, и с Райфайзеном я хотел посоветоваться, как мечеть построить. Напоследок я нашел себе очень удачную обувку, мягкую и почти по размеру, кое-какие тряпки, чтобы в горах не мерзнуть, подпалил попавшийся сарайчик и — спасибо этому дому.

Мы пошли уже знакомой нам тропой, потому что я надеялся, что Райфайзен и Саид тоже туда отправятся, потому что просто даже непонятно, куда еще идти. Мы прошли половину примерно расстояния от монастыря до завала, который разобрали монахи, и повстречали Боло. Сперва я испугался и хотел спрятаться, но потом увидел, что Боло едва жив. Выглядел он почти как Настоятель, но шевелился и даже шел нам навстречу тихонечко.

— Что с тобой? — спросили мы, подойдя к нему.

— Китаец… Проклятый китаец… — тихо сказал Боло и разрыдался.

Мы били его по щекам, я тыкал его отверткой — все без толку, он только рыдал, и все. Наконец Филипп сказал, что, видимо, его кто-то перепугал до смерти и надо ждать, пока он сам очухается. Поэтому мы пошли дальше, погнав Боло перед собой. Боло сначала не хотел идти, но Филипп сказал ему, что монастырь теперь в другой стороне, а я хлопнул его по ушам, и он передумал. С Боло идти было веселей, он хныкал и бормотал, а иногда пел что-то. Так мы и добрались до места завала и сразу увидели там китайского деда. Боло сразу притих и спрятался за нас. Китаец выглядел даже не как Настоятель, а гораздо хуже: ключицы торчат наружу, одно веко полуоторвано, челюсть набекрень… Дед, пыхтя, старался починить свою бочку, но пока мы подошли вплотную, она у него пару раз разваливалась.

— Обручи погнулись, — сказал ему тогда Филипп.

Китаец подпрыгнул и повернулся.

— Вы что, рехнулись совсем, так людей пугать?

— Мы случайно, — говорю, — здорово, дед. Ты теперь мертвец?

— Нет, — важно говорит китаец. — Я сумел восстать из праха силой концентрации. Я также запустил сердце, почки и даже нефритовый стержень, поскольку разумно распорядился силами пяти стихий. Теперь осталось сбалансировать инь с ян и починить бочку.

— Очень хорошо, — говорит Филипп. — Я за вас рад. А когда почините бочку, отвезете нас на острова?

— Какие острова? — дед рассердился. — Что я вам, такси? Слушайте, парни, у меня от вас одни неприятности, идите лучше отсюда, пока я с вами чего не сделал.

— Да мы просто друзей своих ищем, — успокоил я китайца. — Ты не видел тут двоих с книжками? Или троих? И еще, а где ты кипяток брал, когда мылся?

— Видел… — китаец осклабился от удовольствия. — И они меня видели… Славно я их шуганул! Я, чтоб из-под земли вылезти, конечности свои вслепую собирал, кое-что не на месте было, а вылез — идут как раз ваши придурки! Так вот этот же толстяк с ними был! Что, перепугался? Трое-то убежали, а этот за ними шел, этому я показал стиль Семи Звезд, это — настоящий Конфу!

Боло только трясся и плакал. Странно — вроде крепкий малый, а так расклеился. Китайцу это нравилось. Наверно, он и правда монахов недолюбливал. Я хотел под это дело еще поговорить с китайцем, поспрашивать, чем он кормится, где живет, но Филипп все испортил. Он сказал:

— А у вас и теперь еще колени назад. Вы поправьте, удобней будет.

— Тебя не спросил! — сразу обиделся китаец. — Проваливайте, варвары! Проваливайте сами или будете удирать как ваши приятели! Ну!

И он стал махать руками вроде как Абдулла, только замысловатей и быстрее, и я понял, что он мне сейчас в морду даст. Я взял Филиппа за локоть и стал протискиваться мимо китайца — там узкое место, а он еще бочку разложил на запчасти.

— Полегче, — говорю, — дирижер хренов. Не умеешь себя вести прилично, так и скажи, а варварами нас нечего обзывать. Сам такой.

Тут дед совсем психанул, взвизгнул, крутнулся и хотел меня ногой по лицу ударить, но забыл, что колени у него назад, потерял свою концентрацию и свалился в ручей. Я решил не связываться с ним, все-таки спешить надо, да и вода холодная. Мы повернулись и побежали оттуда, и Боло побежал с нами. Я обо что-то споткнулся и увидел книжку, одну из наших. Подобрал, деньги все-таки. Китаец за нами не погнался, только ругался вслед, а Боло мы отогнали камнями, зачем он нам теперь нужен, теперь ему в больницу надо идти или, в крайнем случае, в милицию, чтоб его в дурку свезли. И мы пошли уже знакомыми местами, и я все думал про мечеть — что это такое? Коран я знал, а вот мечеть — нет.

Филипп ни о чем не думал, он книжку рассматривал. От этого он постоянно спотыкался, но ему было интересно, наверное, он хихикал время от времени. Я спросил, что там смешного.

— Да это свод правил Небесной Канцелярии, второй том. То есть вроде как на небесах все так же, как и внизу, и тоже всякие законы, положения-уложения, даже прокуроры. Прикинь, как народ дурят? И тут подробно все расписано, ну просто как в Кодексе, по параграфам.

— И что полагается за то, что мужика напугал, а он от этого головой трахнулся и помер?

— Да тут сложно сказать… — Филипп стал листать книгу. — Ну, в общем, вся эта же юристика, она такая запутанная… Но если хочешь — на, попробуй разобраться.

— Нет, — говорю, — я нашел — значит, нести тебе. Ты думаешь, что это неправда все, про Небесную Канцелярию?

— Я думаю, что если там все так же глупо, как и здесь, то это так плохо, что не хочется и верить. Но, правда, это внешняя сторона дела… Понимаешь, словами многого не объяснишь, вот если б мы сейчас могли покурить, ты бы понял…

— Да, курить охота.

— Глупость — это внешняя сторона дела, для глупцов, на самом деле все не глупо, а так, как надо, но неописуемо… А если так, то на Небе зачем повторять такую же глупость? Там-то зачем все это внешнее?

— А здесь зачем?

— Тут люди. А люди не могут без этих глупостей — законов, холода, голода, войны… Люди — ослы.

— Там тоже люди и ослы, — это я точно знал. — Вот насчет голода и холода не знаю. Но мой знакомый осел там задерживаться не хочет. Хочет обратно.

— Осел он, — сказал Филипп. — И давай не будем спорить. Без травы вообще незачем об этих вещах говорить, мне уже самому ничего не понятно.

— Вот и мне, — говорю, — непонятно: дурачат меня с этими мечетями, или лучше сделать, как просят…

Так мы шли, шли, почти до вечера. Я совершенно обалдел от этой ходьбы, и было обидно, что мы тут уже ходили. Жрать хотелось, но к этому я с детства привык. А вот со спиртным совершенно выбился из режима и очень беспокоился теперь за свое здоровье. Я пожаловался Филиппу, а он предложил мне бросить пить. И стал рассказывать, как разные его знакомые от пьянства страдали. Филипп рассказывал не спеша, но очень интересно: как люди допивались до того, что видели чертей и слонов, заливали водку во всю посуду, какая была в доме, продавали дом, чтобы купить выпить, забывали пожрать, ну и всякое прочее, всем известное. Но слушать было приятно, я замечтался, и мне даже полегчало. Вот так мы шли, шли почти до вечера.