Очарованный дембель. У реки Смородины - Сергей Панарин

Ходили слухи, дескать, тыпонцы – похожие на кидайцев недорослики, только еще более лютые нравом и изощренные в методах личной мести. Парижуйский путешественник и ученый Жак Невкусто писал, что у тыпонцев все маленькое – дома, дворцы, телеги. Ездят и то на пони. В качестве доказательства путешественник цитировал тамошние песни: «Ходют пони над рекою…», «Ой, да понь мой вороной…», «Выйду ночью в поле с понем…» и «Да только пони мне попались привередливые…».

Купец взял в караван и маленького Зарубушку. Странствие в Тыпонию выдалось опасным, но оно того стоило. На поверку, почти все накопленные о стране сведения пришлось забраковать как полную туфту. Зато действительность превзошла все ожидания хусейнобадца, торговля задалась славно. Маленький раб смотрел на диковинное государство, широко распахнув рот. Ловкого белокожего паренька приметил хмурый старик-тыпонец, каждый день гулявший на рынке. В конце концов старик выкупил Зарубушку. Купец заломил непомерную цену, тыпонец молча расплатился, а ночью казна негоцианта опустела ровно наполовину: дедок вернул свои деньги, отложил некоторую сумму на прокорм приобретенного мальчика, а остальное отнес в храм. Тыпонцы поклонялись бесчисленным божествам, а многие боги требуют многих подношений.

Так Заруба очутился в учениках боевого разведчика. Талантливый паренек превозмог науку убивать, врачевать и морочить голову. Старик умер на его руках. Здесь не было душещипательной истории об истреблении школы или о кровавой мести. Тыпонец-учитель был счастливым исключением из ряда великих бойцов: он скончался от старости.

Воздав положенные почести сенсею, Заруба покинул Тыпонию, так как мечтал вернуться на родину предков. До Тянитолкаева юноша добирался три года. Сначала он собирался наняться в сыскари-следопыты, но обстоятельства путешествия в Эрэфию закалили в Зарубе самого натурального преступника. Однажды молодой человек сел в позу сосредоточения на берегу реки и обнаружил в своем сознании лютого висельника. Заруба не испугался, наоборот, счел изменение сулящим приятные перспективы. Карьера правонарушителя развилась бурно, и вскоре народ заговорил о неуловимом и неотвратимом Лютозаре.

Никто не знал истории становления криминальной звезды, все считали Зарубу сиротой из соседнего княжества. Неизвестность пугает, потому люди откровенно его боялись.

Страшился загадочного головореза и боялин Люлякин-Бабский.

– Хорошо, что пришел, – срывающимся голосом сказал Полкан.

– Слышал, у тебя дело к Драндулецкому, – тихо и бесцветно произнес Лютозар, продолжая сидеть на подоконнике.

– Верно. Он держит у себя в подвалах двух немчурийских послов. Надо освободить. Иначе – война. Ты как житель нашего княжества…

Заруба поднял руку, и боялин замолк.

– Возьму обычную цену. Полсотни золотых за каждого. Исполню завтра. Это все?

– Желательно смертоубийства не учинить, – жалобно проговорил Люлякин, кидая два заранее приготовленных тяжелых кошеля.

Лиходей поймал, спрятал под рубаху.

– Красивый у тебя, боялин, комод. Из закатных стран, небось. – Лютозар кивнул в сторону роскошного предмета меблировки.

Полкан обернулся к комоду, гордо сказал:

– Из самой Шпании везли по моему самоличному распоряжению. Такие у парижуйских вельмож в салоньях красуются. Что, понра…

Зарубы уже не было. Аккуратно закрытое окно и ночь за ним, словно и не сидел тут висельник. Боялина прошибла дрожь: «Тихий, бестия. Такой убьет, а ты и не заметишь».

Егор проснулся от холода. Первая мысль заставила мобилизовать силы: «Опять опоил!» Вчера вечером Драндулецкий прислал медовуху с сюрпризом. Станислав не собирался испытывать воинские умения ефрейтора на дружинниках. Проще было усыпить богатыря и вытащить наружу. Теперь Егор валялся на сырых от росы камнях боялского двора.

Рядом переминался с ноги на ногу Первыня. Хозяин вызвал его и велел проводить немчурийца до леса. Ефрейтор Емеля встал, радуясь отсутствию цепей. Руки сами потянулись к дружиннику, под глазом которого цвел подаренный Егором синяк.

Драндулецкий высунулся из окна второго этажа и крикнул:

– Охлони, подсыл! Возле твоего брата стоит мечник. Дуну в свисток – и нет Ивана, или как его зовут по-настоящему. Хоть бы имена не меняли. Не умеете вы, басурмане, их подбирать достоверно. Ступай на бой. Первыня проводит. Вы с ним, похоже, знакомы.

– Оружие дай, – сказал Егор боялину.

– У Первыни возьмешь.

– Как же так?! – растерялся дружинник, а дембель молча протянул руку к поясу провожатого и обнажил меч.

Прикинул вес, покрутил, взмахнул. Легковат, зато крепок.

– Эй! А ну верни, – обиделся Первыня. – Почто, боялин, допускаешь произвол?

Станислав промолчал. Ефрейтор велел дружиннику:

– Ножны гони.

Драндулецкий кивнул.

Ножны с перевязью перекочевали в распоряжение Емельянова-младшего. Он не торопясь подпоясался, размышляя, не рискнуть ли все-таки пробиться к брату. Однако на крыльце терема стояло шестеро охранников, а информация о мечнике возле Ивана могла оказаться правдой.

– Как выглядит дракон? – спросил ефрейтор.

– Шут его знает, его никто не видел, – безразличным тоном ответил боялин, позевывая.

Егор плюнул себе под ноги и зашагал прочь от дома вероломного Станислава. Первыня заторопился следом. Дружинник серьезно обиделся на Драндулецкого. Воин оружие кому попало не раздает.

А здоровенный немчуриец и того хуже – посрамитель Первыниной удали!

Но приказ есть приказ.

У городских ворот ефрейтора поджидала гадалка Скипидарья. Она сидела на камне и смотрела в небо. Почти рассвело, и по всем признакам выходило, что день будет погожим. Легкая облачная дымка рассеется к полудню, ветер принесет тепло. Предчувствие солнца согревало старушку чуть ли не лучше самого солнца.

– Здравствуй, бабушка, – произнес Егор.

– И тебе не болеть, соколик, – улыбнулась ворожея. – Стало быть, змея поганого воевать собрался?

– Есть такая штука.

– Тогда позволь, Егорий свет Василич, дам тебе совет. А ты, Первыня, пройдись пока, не подслушивай. – Дружинник побрел на мост, гадалка продолжила: – В лесу разыщи Стоеросыча. Он, старый пень, поможет. Скажешь, что от меня.

– Как же его найти?

– А ты позови. На любой поляне встань лицом на восход и привадь его словами: «Батюшка, выходь, покажи бороду хоть. С добром обращаюсь, благодарно распрощаюсь». Запомнил? Ну, в добрый путь.

Егор догнал Первыню на мосту, хлопнул по плечу:

– Ну, веди, куда велено. Раз кроме меня защитников у этого города нету, придется мне постоять за Тянитолкаев.

Отчего-то, побеседовав со Скипидарьей, ефрейтор преисполнился оптимизма. Он не понимал причин. А бабка их знала: просто она незаметно поворожила над богатырем, чтобы поднять его боевой дух.