Восхождение Примарха 2 - Дмитрий Дубов

винить их не в чем. Увидят, что тут всё на лад идёт, так и возвернутся.

— Понятно, — вздохнул я и вышел.

Понятно-то, может, и понятно, а вот, что делать, совсем не понятно.

И тут мне в голову пришла совершенно безумная мысль.

Я достал телефон и набрал один из недавних номеров.

— Сергей, здравствуй, Державин беспокоит.

— Привет, какими судьбами? — ответил он. — Что-то по делу новое вспомнил?

— Вообще не об этом. Скажи, пожалуйста, у тебя же, наверняка, есть какой-нибудь знакомый репортёришка из ультра-популярной и сверхжёлтой газеты?

Скуратов задумался.

— Ну есть, конечно, — через некоторое время ответил он. — А тебе зачем?

— Сейчас долго рассказывать, но мне нужно сделать нестандартную рекламу своему заводу. А точнее, мне самому.

— Заводу? — усмехнулся безопасник. — Ты теперь фабрикант, что ли?

— Типа того. Ну так как? Скинешь контакты?

— Да, я ей сейчас наберу, она сама с тобой свяжется.

— Хороша?

— Как репортёр или?..

— Исключительно по профессиональной линии, — усмехнулся я.

— Лучше всех, — ответил Скуратов.

Не успел я нажать отбой, простившись с ним, как телефон снова завибрировал. Тут же шевельнулось чувство тревоги. Аппарат, кажется, даже разогрелся.

Звонок был от Карины.

— Никита! — закричала она, едва я принял вызов. — Я, кажется, нашу будущую мачеху прибила!

Глава 11

Карина попросила Ван Ли показать ей действенный метод борьбы с раздражительностью. Медитацию или что-то вроде того.

— У вас вроде бы в последнее время не наблюдалось подобных проблем, молодая госпожа, — проговорил учитель из Поднебесной, внимательно рассматривая подопечную.

— До вчерашнего дня, — мрачно проговорила Державина.

— Что-то случилось в семье? — поинтересовался Ван Ли. — Не отвечайте, если это тайна или вроде того.

— Да какая там тайна, — вздохнула девушка. — Отец привёл вчера знакомиться новую пассию, а она бесячая просто жуть. И наряжается, как попугай.

— О, так вот кого я вчера видел. Хм, а мне подумалось, что это актриса из цирка или курьер из какого-то магазина с розыгрышами.

— Если бы. Самое противное, что она отцом крутит, как хочет, — Карина села на коврик, лежащий прямо на снегу и села на него. — Он ей буквально в рот смотрит.

— Если мужчину ухватить за нужное место, то можно из него верёвки вить, — согласился учитель. — Что ж, попробуем справиться с агрессией. Вот только…

— Что? — не открывая глаз, спросила Державина.

— Идёт эта ваша яркая особа прямо к нам.

— Час от часу не легче, — поднимаясь, сказала Карина.

Она подумала ещё о том, чтобы встать в боевую стойку, но быстро решила, что это будет выглядеть по-детски с её стороны. А уж этого перед баронессой она себе позволить не могла. Поэтому просто встала, опустив руки вдоль тела.

— Ах вот ты где, несносный ребёнок! — заявила Матильда, подходя. — Почему мне приходится тебя по всему небоскрёбу искать? На звонки не отвечаешь, там, где должна быть, не находишься.

— Я нахожусь ровно там, где должна быть, — сухо проговорила Державина. — У меня в это время всегда тренировка с мастером Ван Ли. Как и вчера, и за неделю до этого. И также, как будет завтра и послезавтра.

— Насчёт завтра, это я сильно сомневаюсь, — состроив мерзкую улыбку, выдала фон Боде. — Я же говорила тебе, что девочкам не пристало заниматься никакими тренировками, кроме разве что почтительного обращения к старшим. А с этим у тебя явные проблемы. Поэтому я отменяю твои тренировки с этим азиатом и назначаю уроки этикета. Преподаватель уже ждёт. — А ты, — она ткнула указательным пальцем в учителя, — можешь быть свободным. Девочка в твоих уроках больше не нуждается.

— Не понял, — ровно проговорил Ван Ли.

— Ты уволен! — с выражением исключительного самодовольства заявила Матильда.

— Вы меня не нанимали, чтобы увольнять, — улыбнулся ей мастер из Поднебесной. — Поэтому прошу вас покинуть наше общество, чтобы не мешать тренировке сознания.

— Что ты сказал? — баронесса прищурилась. — Я сейчас Сашеньке пожалуюсь, он тебя мигом так пнёт, что до Пекина своего лететь будешь!

— Александр Игоревич также не является моим нанимателем, поэтому весь ваш эмоциональный накал расходуется впустую. Он подобен ручьям от тающего снега, уже через день никто о них и не вспомнит.

— Так, — твёрдо сказала баронесса, — кажется, в сердце моего дома зреет очаг мятежа. Но ничего, и не с таким справлялись. Сколько это ваше непотребство ещё будет длиться?

— Не менее часа, — Ван Ли чуть склонил голову, но не так, как делал это при виде ребят, а слегка на бок. Выходило, что он вроде бы потешается над женщиной, но в своей исключительной манере.

— Карина Александровна, через час жду вас на четырнадцатом этаже для проведения урока по этикету. Ясно⁈ — она надавила на последнее слово так, что Карина поморщилась.

— Ясно, — вздохнула девушка. — А пока оставьте меня в покое.

— Вот это именно то, о чём я и говорю, — проговорила баронесса, повернувшись. — Забивают девочке голову какой-то магоборьбой вместо того, чтобы научить, как вести себя и поддерживать светские беседы.

Через час, скрепя сердце, Карина поднялась на четырнадцатый этаж. Был бы сейчас дома Никита, она пошла бы к нему, он-то уж не дал бы её в обиду. Но у брата и так дел было невпроворот. Он зашивался одновременно с академией и заводом. Не хватало ему ещё и дома проблем добавлять.

Повернув в широкий коридор с портретами предков, Карина опешила.

Матильда фон Боде стояла напротив портрета их матери. Того самого, у которого девушка пролила немало слёз, оплакивая потерю, которую даже не помнила.

Но самое ужасное было, что баронесса не просто стояла, нет. Она снимала портрет со стены. Причём хрупкая на вид женщина вполне себе спокойно управлялась с картиной в деревянной раме. Пусть та и не была сильно тяжёлой, но всё-таки.

— Что вы делаете? — вскрикнула Карина, подбегая к баронессе, которая к тому времени уже сняла картину.

— Убираю то, чего тут быть не должно, с глаз долой, — с самой мерзкой из набора своих улыбок заявила Матильда. — Сейчас придёт прислуга и вынесет это на помойку.

— Я вам не позволю! — из последних сил пытаясь контролировать себя, заявила Карина. Они битый час работали над её отношением к внешним раздражителям, и ей казалось, что она теперь равнодушна, как скала, которой миллион лет, но оказалось, что баронессе её вывести — раз плюнуть. — Отдайте!

И Державина протянула руки к портрету матери.

— Вот ещё, — фон Боде не собиралась выпускать раму из рук. — У Сашеньки может быть только одна-единственная женщина — я.

— Вы нормальная? — опешив, произнесла Карина. — У отца трое детей от любимой женщины. И не важно, что она умерла, её память храним мы — её дети.

Матильда рванула портрет на себя.

— Да что бы ты понимала, девчонка!

— Нет, отдайте! — Карина изо всех сил вцепилась пальцами в раму, поняв, что, если отпустит, эта сумасшедшая реально может что-то сделать с портретом.

Баронесса извернулась и ударила Карину по рукам. Очень больно, словно плетью стегнули.

На шум сбежалась прислуга, но вмешиваться пока не решалась.

Понимая, что портрет выскальзывает, Карина послала крохотный разряд в руку фон Боде. Та вскрикнула и выпустила раму. Картина упала на пол и дерево, окаймлявшее полотно, треснуло.

— Ах ты, маленькая дрянь! Из этого небоскрёба ты сможешь выйти только в интернат для магов!

С этими словами она вцепилась ногтями в край полотна в том месте, где разошлась рама и попыталась его разорвать. К счастью, с первого раза ей это не удалось. А вторую попытку она предпринять не успела.

Не понимая до конца, что делает, Карина сформировала молнию и зарядила ею прямо в лоб обидчице. Громко вскрикнув, та упала навзничь.

Поняв, что натворила, Державина судорожно достала телефон и набрала брата.

— Никита! — крикнула она в трубку. — Я, кажется, нашу мачеху прибила!

* * *

— Я потом убежала, — рассказывала мне сестра, нежно водя пальцем по нарисованным волосам и подбородку матери. — А её, вроде бы, перетащили в лазарет. Но раз я ещё жива, полагаю, она тоже.

— Да чего ей будет? — я махнул рукой. — Таких вредителей ничего не берёт.

— Я вот другого не понимаю, и что только отец нашёл в этой попугаихе? — Карина отодвинулась от портрета матери так, чтобы нам обоим его было хорошо видно. — Ты только посмотри, какая хорошенькая наша мама. И какая отвратительная грымза — баронесса.

— Мог бы обвинить тебя в предвзятости, — улыбнулся я. — Но не могу, так как ты права на сто процентов.

Я пригляделся к портрету. Женщина, изображённая на нём, действительно