Последний ответ - Франсеск Миральес

Внезапно я подумал о разбитом зеркале. Если верить приметам, то помимо ран на голове меня ожидали семь лет невезения. Что ж, сейчас это выглядело неплохо по сравнению с участью Йосимуры и бернского экскурсовода.

Не догадываясь о моем мрачном умонастроении, француженка провела рукой по шелковистой гриве каштановых волос и воскликнула:

— Итак, сегодня!

* * *

На вокзале Будапешт-Келети мы выяснили, что в этот день нам не удастся сесть на поезд до Белграда. Неприветливый кассир объявил из своего окошечка, что нам нужен «Паннония-экспресс», отходящий в шесть часов утра.

— Не может быть! — вырвалось у Сары. — Мы должны оказаться в Белграде сегодня вечером.

Чиновник в ответ пожал плечами, уперся взглядом в бюст француженки и снизошел до бесплатного совета:

— Значит, микроавтобус.

Час спустя мы сидели в маленьком «ниссане-ванетте», зажатые среди десятка прочих пассажиров, нагруженных сумками с продуктами, бутылками и прочим скарбом.

Мы теснились на заднем сиденье в компании пузатого старика, который тотчас же распахнул огромную пасть и захрапел. Я сидел посередине, Сара — у левого окна. Багаж размещался у нас под ногами, так что мне и даме пришлось высоко задрать колени, чтобы поместиться в крохотном пространстве, отведенном нам. Впереди было почти восемь часов пути.

Все, теперь не до комфорта.

Пока наш автобус протискивался между грузовиков на выезде из Будапешта, я сосредоточился на страницах рукописи Йосимуры, посвященных Лизерль — по некоторым источникам, принявшей имя Зорка, — внебрачной дочери Эйнштейна и Милевы Марич. Сведения японца по этой части были весьма туманны и определенно скудны — о чем свидетельствовал сам автор, составивший список вопросов, на которые теперь предстояло ответить мне.

Почему Эйнштейн не захотел признать собственную дочь?

Как сложилась судьба Лизерль?

Знала ли она, кто ее настоящий отец? Поддерживалась ли между ними хоть какая-то связь?

* * *

Если, как мы предполагали, в отеле «Рояль» нас ожидала встреча с дочерью Лизерль, эти вопросы должны были наконец-то получить свое разрешение. Подобные мысли наполняли меня оптимизмом, помогали сносить дорожные неудобства и пытку нахождения бок о бок с женщиной, которая нравилась мне больше, чем я мог допустить. Мне казалось странным, что Сару, полноправную участницу нашего приключенческого марафона, словно бы и не интересовала рукопись, в которой я то и дело оставлял карандашные пометки. Взгляд ее прозрачных глаз остановился на полях, которыми была окружена столица Венгрии.

Я читал:

«Благодаря посредничеству своего друга Марселя Гроссмана Эйнштейн узнал, что вот-вот получит долгожданное место в патентном бюро Берна. Тем временем ему приходилось давать частные уроки ребенку из зажиточной британской семьи. Эйнштейн жил в деревне, в изоляции от привычного для него мира и от объятий Милевы.

Беременность сербской студентки уже давала о себе знать, и молодым людям пришлось принять суровое решение, дабы отношения помолвленной четы не окончились полным крахом. Если бы в городе стало известно, что у Эйнштейна будет внебрачный ребенок, он наверняка лишился бы шансов на получение желанного места — не говоря уже о скандале, который эта новость вызвала бы в его семье.

Поскольку Милева в силу тех же причин не могла продолжать учебу, Эйнштейн и Марич решили, что девушка отправится жить в свой родной Нови-Сад, находившийся в те годы в венгерской части империи, до тех пор, пока Альберт не вступит в должность и они не смогут пожениться, чтобы таким образом урегулировать свои отношения. Все-таки формальности затянулись слишком надолго, и Лизерль родилась на свет раньше, чем дела Эйнштейна уладились; отец даже не удосужился съездить в Нови-Сад, чтобы посмотреть на дочку».

Продолжение этой истории выглядело еще более странным. Если Альберт никогда не стремился увидеть собственную дочь, то Милева, со своей стороны, без зазрения совести отдала ее в другую семью, своей подруге Елене Кауфлер Савич. Сведений об их близком общении в последующее время не сохранилось.

Когда через год Милева наконец-то вышла за Альберта, вопрос о дочери как будто был предан забвению. У них родилось двое законных детей: Ганс и Эдуард, страдавший шизофренией. Однако судьбой Лизерль, казалось, никто из них больше не интересовался.

Наш автобусик миновал венгерскую границу и теперь двигался по раздолбанным дорогам посреди бескрайних полей Сербии. Я все еще чувствовал слабость, меня подташнивало, так что от чтения пришлось отказаться. Сара неожиданно бросила на меня взгляд, полный бескорыстной симпатии, — такого я раньше за ней не замечал.

Наслаждаясь блеском голубых глаз на фоне белизны ее кожи, я подумал, что ничего не знаю об этой женщине. После нашей встречи в Розовом саду Берна мы провели вместе целый день. Однако Сара Брюне, как и Лизерль, оставалась для меня полнейшей загадкой.

Я осмелился задать прямой вопрос:

— Почему ты решила посвятить свою диссертацию Милеве Марич?

Француженка прикусила нижнюю губу, полную, красиво очерченную, помолчала и лишь потом ответила:

— Быть может, мне всегда нравились неудачницы.

— Ты неудачницей не выглядишь. Ты похожа на девушку из хорошей семьи, всегда получавшей лучшие баллы, — или я ошибаюсь?

Сара в ответ лишь улыбнулась.

— Так вот, мне непонятно, ради чего ты тратишь время и силы на эти поиски, пусть даже они и имеют отношение к твоей диссертации. В моем случае полученный заказ был равносилен вовремя поданной кислородной подушке, но вот для тебя…

— Не придумала лучшего занятия, — отрезала она.

Ответ Сары меня поразил. Я никак не мог уложить в голове, что этот «ниссан-ванетт», скачущий по колдобинам восточных дорог, являлся наилучшим выходом для интеллектуалки из высшего сословия.

— Мне ничего о тебе не известно, — подвел я итог.

— Это к лучшему.

Сара взяла меня за руку и снова устремила взгляд на бескрайние поля. Я понадежнее ухватился за ее ладонь, словно утопающий за спасительную доску.

Когда берешься за новое дело, всегда ожидай неожиданностей.

Хелен Томас[26]

Белград оказался намного красивее, чем я предполагал. Хотя майские сумерки уже сгущали краски неба, мне запомнились широкие проспекты и парки — мы проезжали их, добираясь до конца нашего маршрута. Кстати, мы оказались в автобусе последними пассажирами.

По размерам зданий и площадей можно было догадаться, что город когда-то строился в статусе столицы могущественной державы — Югославии, в свое время обладавшей пятой по численности армией в мире.