Война за империю - Евгений Белаш

— Ну, заходи, коли так интересно, — неожиданно сказал Шанов.

Шанов толкнул незапертую дверь и шагнул через порог, оставив проход приглашающе открытым. Аркаша оглянулся, словно ища поддержки. Конечно, не дождался, и ступил следом.

— Во вторую комнату не ходи, — сказал Шанов, быстро оглядев комнату, словно проверяя, не оставил ли он каких-нибудь секретов. После чего вернулся обратно, к расколке дров.

Аркадий остановился посреди комнаты. Обставлена она была очень скромно, если не сказать бедно. Стол у окна, колченогий и поцарапанный. На столе высился достаточно громоздкий прямоугольный предмет, скрытый наброшенной скатертью. Стулья, такие же побитые и поношенные, как стол. Обычная кровать со снятым пружинным матрасом и деревянным щитом вместо него. По-солдатски простое и строго застеленное одеяло.

У стены стояла большая сборная этажерка под потолок, заставленная книгами и стопками брошюр. В глаза сразу бросилась внушительная батарея из почти десятка толстенных томов в черной обложке и золочеными буквами на корешках. 'К.Маркс', прочитал Аркадий.

Рядом с томом Маркса стоял маленький белый бюст Ленина и лежала опасная бритва. Очень необычная на вид, с костяной рукоятью, пожелтевшей от времени и с серебряными накладками по бокам. Сам не понимая почему, Аркадий взял ее и, раскрыв, покрутил в руках. Кованое, необычно широкое лезвие с толстым обухом было отполировано и выглажено, за ним определенно тщательно ухаживали. Широкое полотно на конце срезано и заточено под тупым углом, почти как сапожный нож. В рукояти оказался стопор, надежно фиксирующий лезвие в открытом положении. На одной из серебряных пластинок были выгравированы полустертые буквы, складывающиеся в надпись. Аркадий с трудом разобрал '… вырезать красну… заразу беспо… дно и повсеме …'.

Держать в руке бритву было почему-то очень неприятно. Она холодила руку как кусок льда, рукоять казалась липкой, словно вымазанной какой-то слизью. Мальчик положил, почти бросил ее на место. От броска бритва раскрылась полностью, стопор замкнулся, и теперь странное орудие лежало, поблескивая хищным зловещим оскалом. Аркадий отвернулся.

Честно говоря, комната несколько разочаровала мальчишку. От необычного соседа он ожидал такого же необычного обиталища. Но жилье Шанова было серо, однообразно и скучно. Смотреть здесь было откровенно нечего, и Аркадий начал подумывать об отступлении, когда его взгляд его упал на стену у двери.

Три фотографии висели в ряд, заключенные в неказистые, но очень аккуратно сделанные самодельные рамки. Первая была очень старая, в желтых сглаженных тонах, характерных для фотографического дела начала века. Три человека стояли у какого-то непонятного бревенчатого строения, похожего на приземистую избу с очень узкими, похожими на бойницы оконцами. В центре композиции, небрежно заложив руки за спину, находился сухощавый, подтянутый человек средних лет в гимнастерке, с непонятными знаками различия. Гладко выбритый, с незапоминающимися чертами лица. Рядом, слегка отвернувшись от камеры, словно в неловком смущении, присел на какой-то пенек мужик, заросший густой, окладистой бородищей едва ли не до пояса. Третьим же, справа, чуть в стороне, был совсем молодой парень, почти подросток. Широко расставив ноги, по-бычьи склонив наголо обритую голову, сжав руки в кулаки, он исподлобья, уже хорошо знакомым Аркадию мрачным взглядом смотрел куда-то в сторону от объектива. Вид у парня был очень деревенский — просторная рубаха с простым шитьем на вороте, шаровары, подвязанные простой веревочкой, но при этом через плечо висел широкий солдатский ремень с массивной кобурой. В углу фотографии стоял мелкий канцелярский штамп — неразборчивые, расплывшиеся от времени буквы. Аркадий разобрал лишь 'походная… летучего отряда…'. И приписанное от руки число — '1920'.

На второй фотографии, контрастной черно-белой, вместо леса раскинулся унылый однообразный пейзаж. Не то пустошь, не то какая-то степь, поросшая неровной травой с редкими кустиками. И снова три человека. Шанов, по-прежнему справа, здесь он был уже гораздо старше, в непонятного цвета блузе со стоячим воротником, но при той же кобуре. Крайним слева стоял невысокий азиат, похоже, китаец, неопределенного возраста. Одетый также, как и Шанов, но безоружный, он разводил руками в приветственном жесте и улыбался какой-то беззащитно-детской, застенчивой улыбкой, щуря и без того узкие глаза, прикрытые очками в круглой оправе. Одно стеклышко пересекал зигзаг трещины. Между Шановым и азиатом, в центре стоял типичный светловолосый европеец, воинственно глядящий прямо в камеру. Он тоже улыбался, но криво, одной стороной лица, на голове выделялись странные проплешины, будто широкие шрамы.

Как и большинство мальчишек Союза Аркадий неплохо разбирался в военной атрибутике и готов был поручиться, что на европейце немецкая полевая форма пехотинца времен Великой Войны, но с портупейными ремнями образца тридцать пятого года. Характерное сочетание для немецких советников в Китае.

Третья фотография была цветной, очень яркой, красочной. Узнаваемая по школьным урокам истории панорама какого-то старинного европейского города. Может быть, прибалтийского, может и более западного. На переднем плане стояла пара — мужчина и женщина. Шанов, уже почти неотличимый от себя нынешнего, все такой же строгий, подтянутый. Он был одет в черный или темно-синий, плохо сидящий костюм. А рядом — очень красивая девушка с коротко стрижеными темными волосами в изящной темно-синей паре форменного вида, но без всяких украшений и знаков различия. Девушка широко улыбалась в объектив, показывая ровную линию зубов. Одна ее рука, затянутая в перчатку, была вскинута в свободном летящем жесте, словно указывая на что-то. Другая легла на плечо Шанова, слегка сжимая его. Надпись под фотографией была маленькой, изящной, всего из одного слова 'Nachtrichter', и пририсованная веселая рожица.

Больше Аркаша ничего рассмотреть не успел, из-под скатерти, прикрывающей неизвестный предмет на столе, послышался странный звук. То ли скрежет, то ли шебуршание. Тихое, но зловещее. Аркадий вздрогнул от неожиданности. Покрывало дрогнуло, под ним снова что-то прошуршало. И пискнуло.

Мальчик оглянулся по сторонам. Шанов же ясно сказал, что смотреть можно… Аркадий решительно стянул скатерть и в ужасе замер. Под тканью скрывалась большая проволочная клетка на деревянном остове. В углу поместился деревянный же кукольный домик, дно клетки засеяно слоем опилок. А у проволочной стены, встав на задние лапы и ухватившись передними за перекладины, стояло маленькое чудовище.

Больше всего создание походило на хомяка, но больше раза в три. Невероятно лохматый зверь, злобно уставился на мальчика белесыми бельмами маленьких глазок и выставил огромные зубищи. Мгновение они смотрели друг на друга, а затем зверь издал пронзительный свистящий вопль, переходящий в похрюкивание, и с громким клацаньем впился зубами в решетку, пытаясь разгрызть ее.

Аркадий отшатнулся, споткнулся и непременно упал бы, если бы вошедший Шанов не поймал его за плечо.

— Ты чего? — сумрачно спросил он, придерживая Аркадия. Ладонь у мужчины была узкая, но твердая как дерево. Мальчик лишь показал на клетку.