Опасная красота. Поцелуи Иуды - Кристина Юраш

— Позвони — убедись, что все в порядке, — велел Тернер, который так же сел на заднее сиденье — рядом со мной. — Ей лучше не видеть тебя сейчас.

Я была с ним согласна, но на мой вопрос он не ответил, и от этого я разнервничалась еще больше, с трудом сдерживая себя.

Угрюмый молчаливый водитель гнал машину сквозь темный пустой город, дождь, смешанный со снегом, накрапывал по стеклам, размывая свет фонарей и неоновых вывесок, а я не знала, что меня ждет, и от этого тряслась еще сильнее. Зато, по крайней мере, с бабушкой все было хорошо — мадам Эрмит шепотом сообщила в трубку, что она уже спит и пожелала мне хорошо провести время.

Хорошо провести время…

Я думала, хуже, чем сейчас, стать уже не может. Но, искоса взглянув на кардинала, который был так близко, решила, что он с лёгкостью может мне это устроить. Может быть, я что-то сделала неправильно или все-таки явила распущенность своего морального облика и за это мне полагалось наказание — я не знаю…

Существовал, конечно, вариант, что меня везут в больницу — мои руки были порезаны, а на месте укуса Росси, зияла рана, которую нестерпимо жгло. Но, видимо, такого счастья, как квалифицированная медицинская помощь я не заслужила.

Мне просто было плохо. Просто было страшно.

— Ваше Высокопреосвященство, мне ждать? — только и спросил водитель, но кардинал отпустил его.

Выйдя в ночь, он распахнул передо мной дверцу, и я с тяжелым сердцем неуклюже вывалилась из машины. Дождик так и не разошелся, воздух пах озоном, свежестью и хвоей, а я, чувствуя, что с трудом держусь на ногах от усталости, нервов и страха, вдруг поняла, куда Его Высокопреосвященство Коул Тернер меня привез.

Но зачем…

Святые небеса, зачем?

Перстень земледельца

Это был небольшой дом, теряющийся в вековых соснах у озера и стоящий в значительном отдалении от всех остальных. Увидев свое отражение в зеркальном шкафу прихожей, ужаснулась — выглядела я просто отвратительно. Жирные разводы туши на щеках, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам волосы, затравленные глаза, окровавленные руки…

Поймав мой взгляд в зеркале, Коул Тернер остановился прямо позади меня, положив тяжелые ладони мне на плечи, а в следующее мгновение легко снял с меня свой китель. Завидев безобразно разорванное платье, я отвернулась, неловко обняв себя руками, чтобы хоть как-то прикрыть уродскую прореху на животе.

— Душ наверху, — проговорил он и повторил, когда я непонимающе нахмурилась. — Тебе разве не хочется в душ?

В душ мне хотелось больше всего на свете, но все происходящее было настолько для меня странно, что я как будто находилась во сне. Поэтому и соображала с трудом. Правда, все-таки кивнуть у меня соображения хватило.

Да, я догадалась правильно. Его Высокопреосвященство, кардинал Коул Тернер действительно привез меня к себе домой.

Да, у бесстрастного, похожего на бездушную машину робота без эмоций, кардинала была такая банальная вещь, как собственный дом. Фелиция один раз даже тихонько пошутила, что Его Высокопреосвященство настолько консерватор и аскет, что, наверное, по старинке ночует в гробу.

Но для чего я здесь, святые небеса, для чего?

Его жилище было под стать хозяину — ровные четкие линии, много пустого пространства, абсолютный и бескомпромиссный минимализм, черный и белый цвет — ни единого цветового пятна. Стильный и жесткий интерьер. Я бы в таком и дня не выдержала.

Но ступеньки черной лестницы были тёплыми, на удивление теплыми под моими босыми ногами, когда я, крадучись, спускалась вниз с влажными волосами, рассыпавшимися по плечам. Фен в его идеальной черно-белой ванной я так и не нашла.

Мне казалось, что я схожу с ума, потому что на мне была его белая рубашка с воротником-стойкой. На голое тело. Рубашка самого Коула Тернера, которую он лично мне дал. Свое растерзанное платье и нижнее белье я сразу же брезгливо зашвырнула в мусор.

Тернер стоял спиной, глядя на подсвеченный аквариум, встроенный прямо в стену. В светлой воде, почему-то показавшейся мне очень холодной, кружились в иррациональном, но завораживающем порядке черные и белые рыбки. На полке стоял наполовину пустой бокал с темно-рубиновой жидкостью.

— Синтетическая кровь почти не имеет вкуса, — не оборачиваясь, проговорил он, сделал небольшой глоток и со стеклянным звуком поставил бокал обратно на полку. — Что-то вроде подслащенной воды. Вампиры пьют ее, чтобы жить, но не получают никакого удовольствия, как люди от принятия пищи. Или темные, которые питаются настоящей человеческой кровью.

Со спиной, прямой, как доска, я опустилась край черного дивана, ощущая всей кожей мягкость велюра, которым он был обит.

Порезы на руках как-то нехорошо, колюче саднило, но заикнуться о том, что мне нужно в больницу, я боялась.

Но еще больше боялась того, что он обернется.

И он обернулся.

— Я не думал, что однажды забуду, ради чего отказался от живой крови, — проговорил Тернер и под его неотступным взглядом что-то во мне дрогнуло. — Я принял неправильное решение. Прости. Прости, Моника, что тебе пришлось участвовать в этом. Моя вина. Процесс над Росси будет закрытым. Ты не станешь свидетельствовать против него. Это тебя не коснется, я обещаю.

Он извиняется? Он сожалеет? Железный кардинал Коул Тернер, без жалости калечащий вампиров и людей за попрание норм морали, из-за одной только меня поступается своими принципами?

Он опускается передо мной, сидящей на диване, на колени так, что его лицо с яркими синими глазами оказывается вровень с моим лицом. И я смотрю в них — они не холодные, не отстраненные, нет! Кардинал смотрит на меня с волнением и мне настолько дико видеть это в нем, что я чувствую, как тону в его глазах.

Тону — и от этой странной, неправильной близости сладко-сладко замирает и болезненно напрягается низ моего живота.

Святые, это неправильно! Только не Коулом Тернером! Только не с ним!

А он между тем берет кисть моей руки — сплошь в свежих порезах, гладит занемевшие пальцы, и от его прохладных прикосновений боль угасает, сходит на нет…

— С самой первой минуты, как только тебя увидел… — негромко начал он и замолчал, не поднимая взгляда от моих рук. — Ты была похожа на ангела — живая, настоящая и такая чистая. Так смешно ни о чем не подозревающая… Не представляющая, что воскресила во мне. Я смотрел на тебя издали. Смотрел в твои растерянные глаза, в которых отражалось пасмурное февральское небо… Ты не замечала… Я и сам не заметил, как мой мир переместился в них. Мир, состоящий из двух половин, Моника. Мои обетованные небеса.

— Целительство? Ваш вампирский дар — целительство, как у князя Константина Леоне? — только и смогла прошептать я, глядя на свои руки, с которых его умелые чуткие пальцы как будто по волшебству стирали глубокие кровящие порезы.