Вильгельм I и нормандское завоевание Англии - Фрэнк Барлоу

Послания, которыми обменялись Роберт и Вильгельм, вполне правдоподобны. А вот недолгая переписка, завязавшаяся, по свидетельству Гильома де Пуатье, между Вильгельмом и Гарольдом, гораздо больше напоминает литературные опыты самого хрониста. Гильом утверждает, что оба соперника еще раз повторили свои притязания на престол и Вильгельм предложил разрешить дело в суде — согласно английскому либо нормандскому праву. В качестве альтернативы герцог предложил поединок. Вполне возможно, что Вильгельм действительно пытался вступить в переговоры. Но, скорее всего, противники напрочь отрицали всякую возможность правоты своего соперника. Как бы то ни было, окончательный ответ Гарольда, по крайней мере, созвучен его характеру. Когда монах из Фекана, посланник Вильгельма, настойчиво попросил ответа, Гарольд был немногословен. «Мы немедленно выступаем, — сказал он и прибавил: — Чтобы победить».

Узнав о вторжении Вильгельма, Гарольд оставил Йорк и вернулся по Большой северной дороге в Лондон. Там он ждал около недели — вероятно, надеясь, что к нему вновь присоединятся эрлы с севера, — но в конце концов выступил против захватчиков со своими братьями — эрлами Гиртом и Леофвином. Гарольд шел форсированным маршем, своей стремительностью и смелостью напоминавшим его поход на^ Уэльс. По словам Гильома де Пуатье, король, увидев опустошения, произведенные нормандцами вокруг их лагеря, пришел в ярость и решил напасть на вражеский плацдарм врасплох, одновременно отправив многочисленный флот, чтобы отрезать нормандцам путь к отступлению. Действительно, возможно, план Гарольда был именно таким. Он только что успешно осуществил подобный замысел на севере против викингов, и, безусловно, страха перед нормандцами он также не испытывал. Отборные воины, составлявшие костяк его армии, т. е. профессионалы хускэрлы, тэны и дружинники из его собственного отряда и отрядов его братье, вероятно, утомились после долгой скачки верхом и короткой битвы, но, должно быть, боевой дух у них был высок, и вряд ли Гарольду требовалось пополнение. Видимо, он был одного мнения с Вильгельмом, что в битве важнее качество войска, нежели его численность. Правда, если бы в один из переломных моментов предстоящей битвы он смог задействовать какие-нибудь самостоятельные или резервные силы, это могло бы сыграть решающую роль. Впрочем, едва ли Гарольд вдавался в такие тактические нюансы. Скорее всего, он был полон решимости дать бой. Тем не менее нельзя с уверенностью заявлять, что он намеревался сражаться, не считаясь с боевой обстановкой. Решение подвести свои войска вплотную к противнику и помешать ему ускользнуть по морю давало Гарольду все преимущества. В крайнем случае, Вильгельма можно было взять измором. Нужно признать, что герцог расположился в весьма невыгодном месте, заняв очень слабый плацдарм. Инициатива была полностью в руках Гарольда.

Однако случилось так, что впоследствии Вильгельму удалось ее перехватить. Вечером 13 октября воины Гарольда вышли из леса у Гастингса и решили сделать привал. Это было безлюдное место, которое англичане запомнили по серой яблоне, а нормандцы называли Сенлак (искаженное слово «sand-lac», означающее «песчаный ручей»). Оба полководца послали людей на разведку, после чего стали разрабатывать план действий. Выбор у Вильгельма был не велик — ему оставалось либо ожидать нападения, либо напасть самому. Как и подобает хорошему военачальнику, он предпочел пойти в наступление. Рано утром на следующий день после обедни он повесил на шею святые мощи, на которых когда-то поклялся Гарольд, приказал своим воинам вооружиться и обратился с краткой речью к своим командирам. Он напомнил нормандцам о тех победах, которые они уже одержали под его предводительством. Он напомнил воинам других национальностей об их родных землях и уже совершенных ими подвигах. Он сказал, что им предстоит или победить, или умереть, так как они заперты противником. Он призвал войско не страшиться численности вражеской армии, ибо только ловкость и отвага имеют значение, а англичане слывут плохими воинами. И наконец, он напомнил воинам, что они сражаются за правое дело и что Бог их не оставит. После этого нормандская армия снялась с лагеря, чтобы дать бой. Вильгельму просто чудом удалось завладеть инициативой — войско Гарольда было совершенно не готово к сражению. Возможно, англичане думали, что нормандцы не осмелятся пойти в атаку. Вильгельм заставил Гарольда действовать немедленно, вопреки желанию, и король, не имея другого выбора, кроме как сражаться или отступить, выстроил свои отряды и приготовился отражать атаку.

Наиболее приближенными к времени описываемых событий источниками, по которым мы можем составить представление о битве, являются Гильом де Пуатье и создатель ковра из Байе. Биограф Вильгельма не присутствовал при сражении, но мог узнать подробности у его непосредственных участников. Кроме того, он был прекрасно осведомлен о походах Вильгельма, а до принятия духовного сана был рыцарем, так что вряд ли мог сильно ошибиться в деталях. Более того, хотя он несколько пристрастен в своих суждениях, у него не было стремления умалить достоинства противника. Что касается Одо, епископа Байе, по заказу которого, как полагают, был соткан ковер, то он находился в самой гуще схватки. Так как оба источника в основном не противоречат друг другу, можно считать, что они сообщают достаточно достоверные сведения. Впрочем, едва ли следует принимать на веру оценку численности обеих армий, которую предлагает Гильом де Пуатье — по его мнению, в битве сошлись десятки тысяч воинов. Что касается нормандцев, несомненно, нужно сбросить со счета все вспомогательные и специальные части. Современные специалисты обычно сходятся на том, что в тот день с каждой стороны непосредственно в битве участвовало по 7 тысяч человек, но даже эта цифра, возможно, слишком завышена. Значимость сражения обычно наводит на мысль о большой численности армий. Однако следует принять во внимание следующие соображения. По всей видимости, войско Гарольда не было многочисленным — оно состояло из остатков частей, собранных им в северный поход, закончившийся битвой при Йорке. К ним присоединились подкрепления — армия по крайней мере одного из его братьев и отряды, постепенно подтягивавшиеся под его знамена. Нормандское же войско не превосходило числом английское, а, по мнению некоторых ученых, возможно, даже уступало ему. Более того, так как и герцог Нормандский, и король Англии обычно задействовали в своих походах только несколько сотен человек, даже четырехтысячная армия по тем временам представляла собой выдающееся явление.

Если верить тому, что изображено на ковре из Байе, оснащены обе армии, в сущности, были одинаково и в равной степени хорошо. Битва двух опытных полководцев, командующих соизмеримым числом войск, но различающихся стилем ведения боя, всегда интересна специалистам по военному делу. Что касается битвы при Гастингсе, то она вызывает тем больший интерес, так как оба главных военачальника перед тем, как вступить в бой, несомненно, провели тщательный анализ ситуации. Точно известно, что на боевую тактику Гарольда повлияла, главным образом, стремительность наступления нормандцев, но есть вероятность, что король, сопровождавший когда-то Вильгельма в его бретонском походе, решил, не сумев атаковать вражеский лагерь врасплох, противопоставить легкой феодальной кавалерии герцога оборонительные силы пехоты, построенной в фалангу. В таком боевом порядке, особенно если учесть особенности ландшафта, они были практически неуязвимы для вооруженных копьями и мечами рыцарей с их совершенно незащищенными лошадьми, а потом, когда, ослабев от потерь и утратив боевой дух, атакующая сторона перешла бы в беспорядочное отступление, обороняющаяся сторона могла бы начать преследование. Однако Вильгельм, вероятно, был готов к подобной тактике и уже знал, как ее обезвредить. Он задействовал пехотные подразделения — главным образом, лучников, и хотя может показаться, что он — несомненно, из-за недостатка опыта — командовал этими отрядами недостаточно уверенно и умело, его пехота, оснащенная метательным оружием и подкрепленная конницей, успешно действовала против скопления пехотинцев с оружием ближнего боя.