Русский камикадзе - Валерий Рощин

Задняя часть салона была забита сумками, свертками, пакетами. Здесь же покоились складной столик, связка шампуров, два свернутых покрывала. Весь недолгий путь компания шумно веселилась, а Юлька, ощущавшая себя именинницей, цвела и сияла. Лишь однажды, сидевший за рулем Клавин, обернулся к друзьям и озадаченно бросил:

— От самого Солнечного, долбогрыз, на хвосте сидит. Чё ему надо?..

Толпа глянула в стекла задних дверей — за «газелью» ехал старенький жигуль. Справа находился какой-то парень, а вот баранку крутил бородатый дед.

— Дачники, — расслабленно объявил Валерон, поправляя лежащий под сиденьем сверток. — Всходы озимых едут проверять.

И салон микроавтобуса вновь огласился смехом…

Скоро Юрка повернул влево и потихоньку повел машину по сырой грунтовке, переползавшей через кювет, а затем исчезавшей в разрыве посадок.

— Все, дальше не поеду — застрянем, — объявил он, тормознув у прозрачной березовой рощицы.

Плавно огибая оконечность рощицы, и уходя куда-то вправо, грунтовка и впрямь превращалась в сплошное месиво, осилить которое могла лишь гусеничная техника.

Щелкнул замок сдвижной двери. Народ высыпал наружу, жмурясь от яркого солнца, огляделся по сторонам и залюбовался просыпавшейся ото сна природой. Теплая и бесснежная зима готовилась сдать свои позиции в считанные недели. Земля оттаивала под лучами солнца, становилась мягкой, насыщалась влагой. Погибавшая и терявшая яркие краски холодной осенью растительность, вдруг ожила, потянулась к свету молодыми зелеными ростками. Невесть откуда появились несметные стаи голосистых птиц, перелетавших от одного перелеска к другому. Отовсюду тянуло волнующими весенними запахами.

От шоссе они отъехали недалеко — метрах в ста пятидесяти, шурша колесами по асфальту, изредка проносились автомобили. На ровном взгорке чернела Атамановка; от рощицы к крайним деревенским домам, петляла меж беспорядочно разбросанных полей темная тропинка…

Спустя полчаса на углях рядом с весело полыхавшим костром источали аппетитный запах куски сочного свежего мяса, нанизанные на шесть шампуров. Неподалеку стоял низенький раскладной столик, уставленный бутылками и отличной закуской. Бритый пожелал выпить до готовности шашлыка, разлил по пластиковым стаканчикам хорошего вина, заставил всех оторваться от дел, замолчать.

— Я, братва, полагаю, — начал здоровяк, держа в огромной лапище посудинку, — раз сегодня восьмое марта, значит, мы должны первым делом поздравить нашу единственную…

— И неповторимую, — вставила Юлька.

— Да. И неповторимую женщину.

— Девушку, — опять поправила она.

Зубко хмыкнул и полез рыться за пазухой… Смущенно протянув Майской темную коробочку, легко согласился:

— Ладно, девушку…

— Это мне?! — прошептала она.

— Тебе. Мы тут сложились… В общем от нас всех.

В торжественной тишине Юлька робко взяла футляр, осторожно открыла и… прикрыв рот ладошкой, в искреннем изумлении округлила глаза. На лиловой бархатной подушечке лежал ювелирный гарнитур: красивые золотые серьги и такое же необыкновенное, массивное колечко. Раньше ей нечасто доводилось принимать в подарок и копеечную пластмассовую бижутерию, а тут вдруг разом сверкает красноватым отливом столько настоящего золота!..

Она кинулась обнимать своих мальчиков, и те, не успев опустошить стаканов, расплескивали вино на землю и глуповато улыбались в ответ на ее радостные поцелуи.

— Мальчики, ну как же я вас всех люблю! Мальчики!.. Я даже не знаю, как вас отблагодарить!..

— Стриптиз в подвале на столе станцуешь? — шутливо спросил Ганджубас.

— Точно, как пару недель назад?.. — хохотнул Клава.

— А чё, мне тоже понравилось, — поддержал Бритый. — Особенно то, чем этот стриптиз закончился…

— Господи, да конечно станцую! — чуть не плакала от умиления Юлька.

Однако планы на ближайшую ночь внезапно нарушил встревоженный голос Палермо:

— Парни, к нам гости.

Он смотрел на дорогу, и все повернули головы туда же. С асфальта на грунтовку одна за другой съезжали четыре легковушки. Кажется, это были те самые машины, на которых Хлебопёк с гоблинами приезжали к пустырю…

К поляне майор отправился последним. Впереди медленно шествовали его бойцы, помогая передвигаться троим освобожденным журналистам. Двое мужчин и молодая женщина — та самая, что брала у него интервью, вероятно, не успевали толком отслеживать стремительно менявшейся вокруг обстановки. Они подавленно молчали, плохо соображали и абсолютно не ориентировались в пространстве. Гражданские мужики нервно затягивались сигаретами, а по лицу женщины, кажется, текли слезы. Рядом ковыляли и двое военнослужащих, уехавших с представителями прессы от штаба бригады…

Удивительно, но почти никто в этой эпопее не пострадал. Лишь старлей, захваченный вместе с тремя гражданскими, держался за опухшее и посиневшее от побоев лицо, да один из спецназовцев на ходу самостоятельно бинтовал себе руку выше запястья — пулей вскользь шибануло по мышце.

Во время недолгого пути от землянки, майор внимательно поглядывал на журналистку. Почему-то позабыв о смертельной усталости, он пристально изучал ее походку, фигуру. Еще тогда — под сенью могучего граба, почудилось, будто видел и хорошо знал ее раньше. Теперь вот нарочно приотстал, пристально рассматривал и терялся в догадках…

— Успели? — спросил офицер встречавшего у края поляны сержанта — старшего второй шестерки.

— Тютелька в тютельку, — отвечал тот невозможным басом. — Я выслал пару человек вперед, они и завалили обнаглевшего примата.

«Обнаглевший примат» лежал с окровавленной, изуродованной пулями головой прямо у разбитой автобусной двери. Рядом валялась огромная дубина — двухметровый деревянный сук, с помощью которого тот собирался прорваться в салон, а чуть подальше — потрепанный «калаш».

— Тут это… Хе-хе… Грозный перец с блокпоста засел в «Мерседесе» — никого не пускает ни туда, ни сюда. Ссылается на вас, — с дьявольской усмешечкой проронил двухметровый Бивень. — Ну, мы с ребятами решили не наказывать его до вашего прихода.

— Правильно решили. Пусть поживет…

Мальчишка связист гордо сидел на водительском месте; автомат покоился на огромном руле. Завидев подошедшего майора, он вскочил и нажал на приборной доске какую-то красную кнопку — изувеченная дверь с торчащими из металлической рамы обломками стекла со стоном и скрипом отползла назад.

— Товарищ майор, ваше приказание выполнено, — гордым воплем отрапортовал солдат.

Командир группы спецназа поднялся в салон, посмотрел на притихших людей и сказал мягким, отнюдь не военным голосом:

— Сейчас из салона уберут труп. Самое страшное для вас позади. Мы поедем обратно ровно через пятнадцать минут, поэтому просьба: далеко в лес не заходить.