Париж. Любовь, вино, короли и... дьявол - А. Розенберг

Ее сообщником был аббат Гибур. Двадцать лет он практиковал черные мессы в заброшенной церкви Сен-Марсель и с помощью восковых фигурок насылал смерть. Ювелирша служила посредницей между Гибуром и придворными дамами. Клиентками Монвуазен были герцогиня Орлеанская, герцогиня Бульонская и маркиза де Монтеспан, фаворитка Людовика XIV (Короля-Солнца). Пожелания были разными, но в основном заказчики с помощью служителей сатаны (именно ему посвящены черные мессы) хотели избавиться от надоевших мужей или наоборот — вернуть любовь. Быстрого результата никто не ожидал — рано или поздно дьявольское колдовство должно было подействовать.

Чувства Короля-Солнца к мадам де Монтеспан уже охладели, он был увлечен новой молодой фавориткой, и экс-любовница была готова на все, чтобы его вернуть. Документы этого процесса с подробным описанием черных месс сохранились, несмотря на личное указание короля Людовика их сжечь. Монтеспан трижды посещала заброшенную церковь, где ложилась голой на холодную каменную столешницу. Перерезав во славу Асмодея и Астарота горло очередному младенцу, Гибур трижды наполнял кровью колдовскую чашу, которую, согласно ритуалу черной магии, ставил между ног королевской любовницы. Собранную в чаше кровь он запекал в облатки и причащал ими, кощунственно пародируя католическую мессу, свою клиентку. Кроме того, для успеха колдовских действий нужно было непременно изображать с престарелым Гибуром брак сатаны с юной ведьмой.

Ювелирша рассказала и о составе приворотного зелья, предназначенного для короля, куда входили высушенные и истолченные в порошок кроты, кровь летучих мышей, шпанские мушки и смешанное с колдовскими травами вино. Однако напиток успеха не имел. Отчаявшаяся Монтеспан велела изготовить специальный пакет, чтобы отравить короля, когда тот соблаговолит ознакомиться с поступившими на высочайшее имя прошениями. Для новой фаворитки де Фонтан были заказаны отравленные перчатки.

Число обвиняемых достигло 147 человек. В деле фигурировала даже маркиза Марзи-ни, кузина почившего кардинала Мазарини, а также бывшая королевская любовница. Однако на костер вместе с ювелиршей Монвуазен взошли только 35 осужденных. Предупрежденная самим королем, Марзини скрылась в Гент; отвергнутую Монтеспан с рентой в 20 тысяч ливров отправили в ее собственное поместье, а сатаниста Гибура упрятали в тюрьму.

Дурная молва ходит и про улицу Муфтар, расположенную в Латинском квартале. Здесь испокон веков, согласно народным легендам, селилась всякая нечисть — говорящие коты, маги, колдуны, служились черные мессы. Дома на нечетной стороне улицы и сейчас посещает призрак королевы Берты, супруги французского короля Роберта II, которой приписывается распутство и общение с дьяволом. Между тем в бедняжке Берте не было ничего дьявольского — просто она приходилась близкой родственницей Роберту, — и Папа запретил этот брак. Когда супруги запрету не подчинились, он отлучил их от церкви.

Ходит слух, что на этой улице живут «муфтарские старцы» — прямые потомки королевы Берты. Им много сотен лет, а своим долголетием они обязаны часам, которые делают для них часовщики-чародеи. Они занимаются оккультизмом и хранят клад, спрятанный королевой Бертой. Этот слух получил подтверждение, когда несколько лет назад во время ремонта на улице Муфтар, 18, был найден бочонок с золотыми луидорами, оцененный в несколько миллионов франков.

В начале XII века в Париже существовало множество строительных проектов, но ему недоставало большого храма. Город был полон паломников и священных реликвий, но так и не стал центром религиозной жизни страны. Громкие заявления священников и простых парижан о том, что столица является священным градом великой веры, без воплощения символа этой веры в камне были пустым звуком. Не менее серьезен был аргумент горожан о том, что без собора Париж не сможет стать настоящим оплотом христианства.

Епископ Парижский долго добивался от властей решения построить новый собор; о том же мечтал аббат Сюжер, который за год до собственной смерти, в 1150 году, передал строящемуся храму витражи (витражное окно с изображением Девы Марии случайно разбили в 1731 году). Решение построить собор имело и политическую подоплеку: Париж продолжал соперничать с Римом, и парижане не могли проигрывать в архитектуре. Чтобы Париж воспринимали как религиозную столицу, ему нужен был новый собор.

За два года до рождения Филиппа-Августа, в 1163 году, на глазах крестьянского сына Сюлли, рожденного в долине Луары и ставшего епископом Парижским, в фундамент собора Нотр-Дам были заложены первые камни.

Сюлли не только осуществлял надзор за стройкой, посещая ее ежедневно, но и из собственного кармана финансировал часть работ, тратил ренту, полученную от владений, разбросанных вокруг Парижа. Первым делом следовало разобрать развалины церкви Сен-Этьен, построенной еще при Меровингах, и прилегавшего к ней рынка. В 1180 году работы по расчистке территории и строительству начались и наконец появились очертания трансепта.

Строители планировали возвести собор, который «станет над водами словно огромный и величественный корабль». Внимательный взгляд заметит, что храм определенно возведен в парижском стиле, с акцентом на детали декора, а не на целостную монументальность образа (парижские мастера особенно гордились своим умением обрабатывать камень). В этом лее стиле сооружены расположенные неподалеку храмы Сен-Дени и Сенли.

Камень для строительства доставляли из Вожирара и Монружа. Для того чтобы обеспечить пути подвоза строительных материалов с берегов Сены, в лабиринте острова Ситэ проложили новые улицы. Лишь через 10 лет Сюлли увидел алтарь, а сам собор строили два века, но с самого начала стройки жизнь на площади, на Паперти Нотр-Дам, и по сей день считающейся центром Франции, била ключом.

Условия этой жизни были грубы и жестоки. Окрестности кишели проститутками, нищими и ворами, здесь часто вспыхивали эпидемии. Сена несла холеру, и болезнь частенько наведывалась в город, а запах мертвых тел разносился на десятки километров вверх по реке. Сюлли, вопреки бедствиям, гордился своим достижением. В 1180 году сюда стеклись толпы, чтобы поглазеть на крестины Филиппа-Августа.

Нотр-Дам-де-Пари изменил Париж. Собор был самым высоким зданием, когда-либо возведенным в Париже, слава о нем быстро разнеслась по всей Европе. Парижане получили возможность подняться на галерею и впервые разглядеть свой город во всех деталях.

Один из сюжетов, развернутых в романе Гюго «Собор Парижской Богоматери», затрагивает мистическую ауру, присущую собору. В 1830-х годах к работам над собором привлекли архитектора Эжена Эммануэля Виолле-лё-Дюка. Под присмотром специально образованной комиссии, в которой состоял и Виктор Гюго, архитектор завершил реконструкцию к 1846 году. Несколько лет проект реконструкции критиковали за излишнее копирование средневекового готического стиля.

Идея организовать действие вокруг собора Парижской Богоматери отражала увлечение того старинной архитектурой и его деятельность в защиту памятников Средневековья.

Особенно часто Гюго посещал собор в 1828 году во время прогулок по старому Парижу со своими друзьями — писателем Нодье, скульптором Давидом д'Анже, художником Делакруа. Он познакомился с первым викарием собора аббатом Эгже, автором мистических сочинений, впоследствии признанных официальной церковью еретическими, и тот помог ему понять архитектурную символику здания. Колоритная фигура аббата Эгже послужила писателю прототипом для злодея-архидьякона Клода Фролло. В это же время Гюго штудирует исторические сочинения — «История и исследование древностей города Парижа» Соваля (1654), «Обозрение древностей Парижа» Дю Бреля (1612), средневековые «Хроники» Пьера Матье и многие другие. Ни одно из имен второстепенных действующих лиц, в том числе Пьера Гренгуара, не придумано Гюго, все они взяты из старинных источников.