Оружейник. Винтовки для Петра Первого - Константин Радов

Сразу поставив разговор на деловую почву, государь спросил о вознаграждении, которое желаю получить, и кондициях, какие считаю приемлемыми. У меня были приготовлены разные ответы на сей вопрос, смотря по обстоятельствам. В нынешний благоприятный момент можно было требовать максимум. Приняв скромный вид, я нахально заявил, что не нуждаюсь в иной награде, кроме возможности служить столь прославленному монарху, как Его Царское Величество, в таком качестве, в коем смогу принести наибольшую пользу, и осмелился предположить, что мои знания и опыт позволяют претендовать на чин капитана гвардии великого государя.

Покосился на царя, стараясь разглядеть, как воспринято сие бесцеремонное самовыдвижение, и, убедившись, что по крайней мере без гнева, двинулся дальше:

– Надеюсь, что Ваше Величество предоставит в мое распоряжение людей и средства для приведения в совершенство новых видов оружия и изготовления их в нужном числе, а когда сие будет исполнено – назначит меня командовать полком, вооруженным новоманерными ружьями. Полагаю, что вымышлять оружейные инвенции и испытывать их в бою должен один и тот же человек.

Выслушав веские резоны, почему подобное соединение обязанностей будет полезным, государь, после секундного размышления, кивнул – не вполне понятно, следовало относить сей знак согласия к моим притязаниям или же только к рассуждениям по поводу последнего тезиса.

Лицо царя было непроницаемо: призвав генералов к совету, он тем самым возложил на себя обязанность сдерживаться, иначе подчиненные только перелагали бы другими словами царские мысли. Однако его неумение скрывать неудовольствие или раздражение ни для кого не было секретом – стало быть, гадательной являлась лишь степень одобрения моих пропозиций. Кстати, запросы выглядели вполне естественно: я уже знал, что в России гвардейские капитаны обыкновенно так и переводятся в армию полковниками. Если это считалось повышением, то небольшим. Гвардия состояла из людей, в наибольшей мере облеченных царским доверием, – были случаи, когда гвардейский поручик отправлялся надзирать за действиями персоны генеральского ранга. На мой взгляд, или не стоило держать в высоких чинах людей, нуждающихся в подобном присмотре, или уж поручика назначить на генеральскую должность, если он настолько хорош. Однако сейчас надлежало заботиться о другом:

– Поскольку я недостаточно хорошо знаю здешние законы и обычаи, отчего могу сделать много ошибок, понадобятся два толковых помощника из русских, один – чтобы руководить людьми, другой – распоряжаться деньгами, мне же достаточно будет занятий с железом. Главенство полезнее оставить за мной, с тем, однако, чтобы наиболее важные дела решать втроем, коллегиально, в случае разногласий прибегая к мудрости высокопоставленного куратора, коего Ваше Величество, полагаю, соизволит назначить для общего руководства делами и содействия им в сферах, для меня недоступных. Помимо сего, почитаю необходимо нужным иметь постоянную привилегию прибегать в крайней необходимости к милости Вашего Величества, обращаясь как письменно, так и лично, что прошу подтвердить особою грамотой и обещаю сие право употреблять с разумной сдержанностью.

Настал черед денежных вопросов. Повторно отказавшись от вознаграждения и предоставив оное великодушию государя, я назвал сумму, достаточную, по моему расчету, для завершения оружейных опытов, – от пятнадцати до двадцати тысяч ефимков, смотря по состоянию предоставленной мне мастерской, с рассрочкой на три-четыре года. При сокращении ежегодных ассигнований сроки увеличатся пропорционально, тогда как обратное неверно: дополнительные средства к ускорению работ не приведут.

Забота омрачила ясное чело государя. Да и генералы начали хмуриться.

– Куда ж тебе этакую прорву денег? – не выдержал первым Аникита Иванович.

Здравомыслящий Ренне поинтересовался, сколько винтовальных фузей получит армия в результате таких непомерных затрат. Узнав, что нисколько – только опытные образцы, – скептически покачал головой и спросил предполагаемую цену за одно ружье сверх упомянутых расходов. Можно было сделать лишь весьма приблизительную оценку, исходя из расчета, что на каждую винтовку потребуется дюжина сменных зарядных камер, каждая стоимостью почти как целый ствол, а все остальное не должно слишком отличаться от обыкновенного оружия. Учитывая вероятное удешевление от правильного распределения труда между работниками, я ответил, что первые ружья, конечно, будут очень дороги, но со временем можно рассчитывать на снижение цены примерно до десяти рублей за штуку (рубль тогда равнялся имперскому талеру).

Лица генералов вытянулись. Царь был по меньшей мере озадачен. Употребляемая в русских войсках фузея обходилась его казне, смотря по качеству, от восьмидесяти копеек до двух рублей. Названная мной цифра выглядела огромной и почти равнялась годовому солдатскому довольствию. Я просто ошеломил слушателей. А что оставалось делать? Есть, разумеется, хитрости, придуманные ловкими людьми для верного получения денег на свои прожекты. Когда дело не относится к числу срочных и обязательных (скажем, строительство канала или моста), стоимость занижают в несколько раз. Истратив первоначальные средства, просят о дополнительных ассигнованиях в надежде, что единожды начатое не будет остановлено. Если же расходы не могут быть отменны (например, на транспорт для армейского обоза), то поступают наоборот, стараясь всячески преувеличить будущие затраты, чтобы иметь запас, облегчающий исполнителю жизнь. Даже умей я пользоваться этими способами, вряд ли стоило их применять, имея дело с Петром: в отношениях с ним лучшей политикой была честность.

Царь приказал подавать мнения. Всё тот же Ренне взялся говорить первым, похвалил меня за интересную инвенцию, но полностью отверг ее практическую полезность, пока цену оружия не удастся снизить вдвое или втрое. Репнин согласился, что уж слишком дорого выходит, в пять раз дороже наилучшей кремневой фузеи. Брюс возразил: всего дешевле в таком случае выставить против шведа мужиков с дубьем, только чем подобная баталия кончится, заранее известно. Он указал, что воспламенение заряда от удара можно распространить и на обычное оружие, это позволит стрелять в дождь или сырость, а самое широкое поле для применения сих новшеств видел в артиллерии. Ему отвечали все в том же экономно-скептическом духе. Скучающий Меншиков, торопясь окончить спор, подвел итоги:

– Дело очевидное: на одинаковые деньги одного вооружить или пятерых?

Полковничий чин горел ясным огнем, да и капитанский был в опасности. Только что я блаженствовал на вершине успеха… Беспечный Икар взлетел слишком высоко и теперь падал вниз, теряя перья. Гонение на казнозарядное ружье во имя сбережения казны застало меня врасплох, как атака из засады. Аргументы не приходили на ум, хотя в доводах оппонентов, похоже, крылась какая-то ошибка. Обсуждение угасало. Если немедленно не контратаковать – останется утешаться лишь тем, что похороны моих великих планов состоялись по высшему разряду, с участием августейшей особы. Еще не зная, что сказать, я встал из-за стола, как из-за бруствера под обстрелом. Счет пошел на секунды: все смолкли и обернулись ко мне, не исключая Петра. Глубокий поклон в сторону государя:

– Ваше Величество! Позволите ли еще раз взглянуть на мишени?