Искушение фараона - Паулина Гейдж

Гори шел впереди, Иб и Пенбу следовали за Хаэмуасом, и вскоре все они уже приблизились к ведущим вниз ступеням. Через сандалии ноги ощущали нагретый солнцем камень, покрытый местами очень темными пятнами, оставленными здесь долгими прошедшими веками. Ступеней было пять. Хаэмуас остановился в нерешительности перед небольшой квадратной дверью в скале, гладкой и когда-то давно выбеленной. Слева в двери торчал металлический крюк, точно такой же был глубоко вделан в камень рядом. Их соединяла прогнившая веревка, завязанная хитрыми узлами.

Большой узел находился в самом центре высохшей печати – сухого, крошащегося шара, скатанного из земли и воска. Хаэмуас наклонился над ней, ощущая на шее легкое дыхание Гори. Молодой человек присвистнул.

– Шакал и девять пленников! – воскликнул он. – Смотри, отец, когда разорители гробниц навешивают после своего разбоя новую, поддельную печать, им никогда не удается с такой точностью воспроизвести знак Обители мертвых, а иногда они и просто замазывают узел грязью. А взгляни на веревку – она такая старая, что тронь – и рассыплется в прах.

Хаэмуас кивнул, внимательно осматривая дверь. Никаких следов взлома, хотя побелка кое-где отслоилась, древесина потемнела. Конечно, если дверь в целости и сохранности, это еще не означает, что гробница не разорена. Грабители и разбойники шли на любые хитрости и уловки, лишь бы только добраться до сокровищ, погребенных вместе с усопшим. Вдруг Хаэмуас осознал, что думает о грабителях почти с надеждой, он был бы рад, если бы оказалось, что до него здесь уже успели побывать более бесчестные, рискованные и безрассудные люди, что они уже приняли на себя гнев и ярость, оживили старинные заклинания, призванные защитить того, кто скрывался во мгле, царящей за этой таинственной дверью.

– Царевич, мне страшно, – сказал Иб. – Не нравится мне это место. Никогда прежде нам не доводилось видеть нетронутую печать. Я не хочу, чтобы первый грех пал на наши души.

– Мы не воры и не осквернители гробниц, – ответил Хаэмуас, не отрывая взгляда от грубой поверхности двери. – Я никогда не совершал святотатства по отношению к мертвым. Ты ведь знаешь – мы наложим на дверь новую печать, принесем положенные приношения для ка усопшего, заплатим жрецам, чтобы они молились об этом человеке. Мы всегда так делаем. – Хаэмуас развернулся и смотрел своему помощнику в глаза. Иб опустил взгляд, лицо его было мрачным. – Иб, я никогда тебя прежде таким не видел. Что с тобой?

«Неладное творится не только с Ибом», – заметил Хаэмуас. Пенбу прижимал к голой груди свою дощечку и в замешательстве покусывал губу.

– В этот раз все иначе, царевич, – быстро проговорил Иб. – Прошлой ночью, когда мы возвращались домой на нашем корабле, мне приснился сон – будто я пью теплое пиво. Это дурное предзнаменование. Нам суждено страдание.

Хаэмуасу хотелось прикрикнуть на него, чтобы не болтал ерунды, но к таким снам нельзя относиться пренебрежительно. Рассказ Иба подхлестнул и его страхи, и Хаэмуас старался не выдать своих чувств.

– Прошу простить меня, царевич, – заговорил Пенбу, – но и меня не покидают сомнения. Сегодня утром, когда я хотел вознести свои обычные моления Тоту, я никак не мог поджечь ладан. Тогда я заменил зерна, полагая, что старые оказались попорченными, но что бы я ни делал, все было напрасно. Потом вдруг меня охватил такой страшный приступ лихорадки, что несколько минут я не мог даже пошевелиться. – Он шагнул вперед, лицо его было напряжено. – Давай оставим эту гробницу, прошу тебя. Их будет еще много!

Беспокойство Хаэмуаса возрастало.

– Гори, – позвал он.

Гори улыбнулся.

– Я спал прекрасно, а утром помолился без всяких проблем, – ответил он. – Никоим образом, друзья, я не хочу умалить значимость увиденных вами предзнаменований, но ведь день еще не окончился, и, вероятно, эти знамения относятся вовсе не к гробнице. Разве можем мы оставить без внимания такую редкую находку? – убеждал он отца. – Только не говори мне, что ты тоже видел вещие сны!

Перед мысленным взором Хаэмуаса предстал старик, дрожащими руками держащий свиток, хруст папируса, почерневшего под пламенем факела… «Не просто вещий сон, – подумал он тогда, – но предзнаменование, предчувствие, дрожь, объявшая всю мою душу».

– Нет, – медленно ответил он, – и конечно же, я не стану отказываться от такого подарка богов. Я – честный человек. В Египте я творю только добро. Той ка, что обитает в этой усыпальнице, я предложу множество драгоценных даров в обмен на те крохи, что мы, возможно, здесь найдем.

Он выпрямился и коснулся рукой веревки. На ощупь она оказалась неровной и жесткой, как мелкие камешки.

– Иб, позови сюда каменщика и прикажи вырезать в этой двери проход. – Хаэмуас потянул за веревку, она легко поддалась. Печать с тихим треском развалилась на две половинки, и они упали на землю к его ногам. Хаэмуас, вздрогнув, попятился. Иб молча поклонился и стал подниматься по ступеням наверх, Гори же просто прилип к двери, пристально вглядываясь в щель, отделявшую дверь от каменной скалы. Хаэмуас с Пенбу сидели на ступенях, дожидаясь, пока прибудут каменщик и его помощники.

– Не часто нам доводилось обнаружить в скале настоящую дверь, а не просто ход, заваленный камнями, – заметил Пенбу, но Хаэмуас ничего не ответил. Он старался побороть свой страх.

Пришел каменщик с помощниками, и все прочие поднялись наверх, удалившись в тень навесов. Хаэмуас сидел в тени, разморенный дневным солнцем. Ему было хорошо видно, как под действием резцов в камне все более отчетливо прорисовываются очертания двери. Прошел час, и к нему приблизился каменщик. Он встал перед Хаэмуасом на колени. Его влажная от пота обнаженная грудь, ноги, его грубые рабочие руки – все было покрыто тонким налетом белой пыли.

– Царевич, можно вскрывать дверь, – сказал он. – Прикажешь это сделать мне?

Хаэмуас кивнул, и каменщик ушел. Вскоре послышался скрежет тяжелых ломов по камню.

К отцу подошел Гори и присел рядом с ним на корточки. Они в молчании смотрели, как тяжелая каменная преграда постепенно поддается усилиям, а за ней открывается мрачная неизвестность. Наконец Гори поднялся.

– Ну что, пошли, – сказал он тихо, и Хаэмуас весь напрягся.

Из открывшегося отверстия наружу прорвалась тонкая струйка воздуха, она устремилась наверх, к прозрачному небу. Эта струйка была чуть окрашена серым. Хаэмуас смотрел, как на фоне этого серого цвета дрожала линия горизонта, и ему казалось, что он даже чувствует легкий, едва различимый запах – запах спертого, застоявшегося воздуха гробницы, сырого и отдающего тленом. Он отлично знал этот запах, помнил по множеству предыдущих находок, но в этот раз он казался Хаэмуасу особенно вредоносным.

– Посмотри-ка туда! – Гори кивнул в сторону входа в гробницу. – Струя воздуха будто бы поднимается вверх правильной спиралью!

И в самом деле, серая пыль поднималась все выше, и казалось, что она складывается в воздухе в какие-то немыслимые очертания. Хаэмуас подумал, что мог бы даже рассмотреть в этой игре некие изображения, картины, если бы они не рассеялись слишком быстро. Мгновение упущено. Столбец отравленного воздуха гробницы растворился в солнечном свете, и Хаэмуас быстро поднялся с места. Гори не отставал от него.