Воспитание православного государя в Доме Романовых - Марина Евтушенко

Будучи в феврале 1782 г. в Риме, великий князь отметил, что «церковь Св. Петра такова, что желательно было бы, чтоб друг мой архиепископ Московский в таковой в Москве служил»[252]. А незадолго до воцарения Павел признался своему пастырю: «Сейчас, вышед из церкви, причастясь Святых Тайн, тридцатидвухлетним долгом почитаю к вашему преосвященству отнестись как к первому путеводителю моему. Не знаю, имею ли нужду более изъясняться, как о расположении душевном моем, так и сердца моего, с каковым есть ваш Павел»[253].

* * *

В ноябре 1796 г., когда в Санкт-Петербурге устанавливается самая мрачная и промозглая погода, скончалась императрица Екатерина Великая.

Павел Петрович, осознав всю важность события, призвал Платона срочно приехать в Петербург, желая видеть подле себя самого близкого по духу человека. Он писал своему бывшему пастырю: «Не нахожу слов сказать вам, как то, что когда, в самых первых днях царствования моего, желал я поспешно вашего сюда приезда, то сие происходило от удовольствия, какое находил я всегда, видя вас вместе с нами»[254].

Анализ исторических фактов, связанных с первыми шагами воцарения Павла I, убеждает, что действовал он по заранее продуманной схеме.

Первое, что он вознамерился сделать до похорон своей матери, – это восстановить справедливость по отношению к законному императору России – своему убиенному отцу – и совершить над ним чин погребения с почестями, ему подобающими как законному императору.

По его приказу гроб с телом покойного Петра III был торжественно извлечен из могилы, останки переложены в новый гроб, а на череп его была возложена корона. Этот жест не может в полной мере считаться посмертной коронацией императора Петра Федоровича, так как коронация включает в себя две составляющие: светскую и религиозную. В первой части императору вручают инсигнии: корону, скипетр и державу. Во второй части над ним совершают таинства миропомазания и монарх причащается Святых Тайн. Над мертвым телом ни того, ни другого совершить нельзя. Тем не менее всем торжественным и жутким обрядом, внешне повторяющим коронацию, Павел Петрович хотел публично вымолить прощение за себя и за свою мать за совершенный грех цареубийства и заставить общество признать ошибку в попустительстве за это преступление. Но прежде всего цель этого действа состояла в том, чтобы подчеркнуть законность своей власти, ее преемственность с существующей императорской династией и с православно-самодержавной традицией[255].

В Манифесте о вступлении на престол от 06.11.1796 он ссылался на «наш прародительский, наследственный, императорский, всероссийский трон»[256].

Таким образом, воцарение Павла I не только совпало с началом зимы, но и было ознаменовано мрачным торжеством погребения матери и отца, останки которого были перевезены из Александро-Невской Лавры в императорскую усыпальницу Петропавловского собора. Шведский посланник Стединг, увидев рядом с гробом покойной императрицы Екатерины гроб со скелетом ее убиенного супруга, писал: «Что можно сказать об этой честолюбивой женщине, которая диктовала свою волю земным государям, а теперь лежит у всех на глазах рядом с мужем, которого приказала убить? Какой страшный урок дало Провидение всем порочным натурам»[257].

На первой медали, которая была изготовлена по случаю этого события, были изображены два гроба родителей императора Павла.

«Истинно зимним, мертвенным холодом повеяло от нового царствования, – писал историк XIX в., – лютый мороз дохнул на розы и лавры золотого века Екатерины». На смену века «женского правления» пришла мужественная, воинственная эпоха[258]. Никто не знал, чего ожидать от нового правителя, которого все привыкли считать вечным недорослем.

Однако перед вступлением во власть Павел патетически произнес: «Я прожил сорок два года. Бог меня поддерживал. Быть может, Он даст мне силу и разум исполнить даруемое Им мне предназначение»[259].

Его бывший законоучитель Платон в конце XVIII в., оставив свои труды при дворе, жил в Троице-Сергиевой лавре. Но по воле императора Павла I главным действующим лицом при его коронации все же был именно митрополит Платон Левшин.

Предстояло важнейшее событие в жизни Павла Петровича – восшествие на престол, или коронация[260].

В XVIII в. наблюдалась эволюция ее модели, что было обусловлено необходимостью приспособиться к политическим и культурным требованиям современности. Этот ритуал издревле имел сакральный характер принятия монархом символов принадлежащей ему власти. Сам государственный акт коронации декларировал преемственность власти, торжественно заявлял «граду и миру» о ее новой модели, а также утверждал территориальную целостность государства, его политический суверенитет и единство нации. Не явилась исключением и коронация Павла I[261], чье восхождение на престол необходимо рассматривать исключительно в контексте его идеологической доктрины[262].

Перед началом торжества был издан ряд официальных документов, оповещающих подданных о предстоящих событиях: Манифест о вступлении на престол; Манифест о предстоящей коронации[263]; «Чин Венчания», изданный Святейшим Синодом в двух вариантах[264], и специально разработанный план императора о самом обряде[265].