Калипсо - Ингар Йонсруд

– Шприц с инсулином?

– Инсулиновая ручка, – поправила она. – Довольно хайтековая. Десять лет назад, когда умерла Герда Тране, таких еще не было.

Именно поэтому эта мысль не пришла ей в голову раньше, пояснила Кафа. Ведь когда она нашла лекарства, она думала, что вдова еще жива. И Кафа естественно предположила, что инсулин, лекарства от давления и болеутоляющие таблетки принадлежали ей.

– Но, видимо, у фру Тране диабета не было. А вот у Акселя Тране, наоборот, диабет был, и его мучали боли. Так бывает, когда набираешь восемьдесят кило за двадцать лет. И человек, убивший его, знал о болезни. Аксель в результате передоза инсулина получил инсулиновый шок и потерял способность защищаться. На лестнице убийцы разбили его голову о ступеньку.

– Почему ты думаешь, что его отравили в столовой? – возразил Фредрик.

– Ты сам это видел. Ковер в гостиной пахнет кофе.

Кто-то пришел в гости к Акселю Тране. Кто-то, кто знал его тайну. Знал, что тот жив. Они вместе сидели в столовой, пили кофе, и когда пришло время укола, Аксель поднял свитер, взял пальцами складку жира и сам себя отравил. Его затрясло, и чашка с кофе полетела на пол.

– Пятна кофе на носках образовались, когда его волокли по полу. Должно быть, непросто было затащить его на лестницу. Может быть, он еще и сопротивлялся. Тогда они и потеряли водительские права.

– Но… передоз? Обычно диабетики четко контролируют свои дозы?

Она пожала плечами.

– Это могла быть концентрированная доза. Может быть, какие-то манипуляции с инсулиновой ручкой. Не знаю. По регистру населения он вообще был мертв, так что сомневаюсь, что рецепты на лекарства ему выписывал терапевт. Скорее всего, Акселю кто-то доставал инсулин – кто-то, кому он доверял.

Фредрик по-прежнему был настроен скептически.

– Почему ты уверена, что именно инсулин был ядом?

– Это могло быть все что угодно. Но мы знаем, что на вилле имелся инсулин. А это гормон, который вырабатывает сам организм. И впоследствии почти невозможно доказать, что причиной смерти стало преднамеренное отравление.

Каин вздрогнул, когда переднее колесо уперлось в тротуар и сдавленная резина мучительно заскрипела. Машину тряхнуло, и он стал выруливать на проезжую часть. Черт, черт. Тут же люди ходят. В зеркале он увидел, как на него показывают две женщины, и он рванул вдоль улицы Моссевейен. Дизельный мотор яростно взревел.

Каин фыркнул. Его уже подстерегали за дверью раньше. Но чтобы шестидесятилетняя уборщица с оружием – никогда. Видимо, он и сам уже стареет.

Шел снег, и на улицах было немноголюдно. Каин тут уже проезжал, но не представлял себе, где еще можно поискать. Он был и в центре, и вдоль реки Акерсэльва, и у фьорда. Что такого сделала врач, чтобы так страшно испугать Лин? Зачем так поступать?

На «P4» ничего не сказали, и слава богу. Эта радиостанция всегда сообщала, если что-то случалось. Если находили какой-нибудь труп или что-то подобное. Значит, Лин где-то там. Должна быть. Он в ярости ударил рукой по кнопочной панели на руле.

На съезде к Ормея он свернул. Он знал, что там, по дороге к порту, есть гравийная площадка. Там он и припарковался. В прежние времена бывало, что он приводил сюда должников. Бетон и краны на кораблях заставляли разыгрываться людское воображение.

В бардачке лежал пакет с порошком, и, подобно маслу растекаясь по телу, бупренорфин успокоил переменчивый нрав Каина. Исчезли беспокойство и боль в животе. Голова Каина склонилась набок, и он посмотрел на пассажирское сиденье.

Там лежал ледоруб. Каин сосредоточился, и мысли взяли верх над звуками.

Почему именно ледоруб? Почему не топор, не нож и не пистолет? Наверное, давняя привычка. Как-то однажды он понял, что оружие как таковое не разумно. Ведь страх возникает не от того, что с тобой могут сделать. Страшно становится от того, как. Тут срабатывают известные тебе ощущения, и было бы сложно вообразить, каково это – когда в тебя стреляют. А нож такой маленький и неказистый. А топор… черт возьми, он же все-таки не неандерталец какой-нибудь.

А вот ледоруб – другое дело. Изогнутая головка из блестящей как зеркало стали с идеальными ровными гранями. Рукоятка из отшлифованного дерева, обернутая кожей. Вот такое зрелище точно вызывает страх. Каин с ледорубом. Это вовсе не тот человек, с которым можно сидеть и разглядывать птиц, парящих над фьордом. И какое-то время Каин зарабатывал на этом страхе. Стучал в дверь, объяснял, кто он такой и о какой сумме идет речь. Ледоруб просто позвякивал на кожаном ремешке вокруг запястья, и тысячные купюры падали на стол.

Но это было давно. До того, как наркота истощила его, сделала уязвимым. И теперь от крупного бизнеса он вынужден был перейти к мелкому. От былых времен у него едва ли что-то осталось. Кроме ледоруба. И воспоминаний. И Лин.

Желеобразная мозговая масса по краям раны. Зияющая дыра в черепе. Тяжесть оружия в руке. Запах кишок, запекшейся крови и экскрементов. Глаза. Он просыпался по ночам. С лежащей на его груди головой Лин и ее хрупкими руками на его плечах. Она гладила его по спине, не обращая внимания на пот, и целовала в затылок. Утешала его. Воспоминания о психозе. Амфетаминовые воспоминания.

Когда он пришел в себя, уже стемнело. На лобовом стекле мерцали ореолы света от портовых огней, и, видимо, он так крепко спал, что кто-то сумел написать «идиот» по снегу на капоте.

Каин сел прямо и завел машину. Сегодня вечером искать он больше не может. Он звонил. Каин знал, по какому поводу, поэтому не стал перезванивать. Пришло время платить по счетам. Теперь его очередь выкладывать тысячные купюры на стол. Если говорить образно. Ведь речь тут идет не о деньгах. А о намного более серьезных вещах.

– Идиот, – пробормотал он. Какой же он идиот, сунул права Микаэля Морениуса себе в карман. Он сделал это по старой привычке. Фальшивое имя? Для таких людей, как Каин, в любой момент может возникнуть необходимость в этом. А нужно было, чтобы парень просто сгнил. Сгнил и исчез.

У кладбища «Вор Фрелсерс» Каин свернул и припарковался в самом начале Акерсбаккен, куда только смог доехать. Отсюда он мог видеть кирпичный замок, возвышающуюся крепость, построенную когда-то во времена войны, одна из стен которой выходила на парк в южной части площади Александа Кьелланда. Каин сидел неподвижно до тех пор, пока свет в салоне не потух. Он наклонился вперед и посмотрел. Никаких изменений. Жалюзи за грязными окнами были по-прежнему опущены. Он видел, как в соседней квартире кто-то поставил на окно подсвечник с светодиодными свечками. Свеча посередине не работала. Этажом выше в окне висела звезда. Но у русского было темно. Хоть глаз выколи.

Нужно только завершить последнее дело, и тогда Лин вернется. Тогда он спросит ее.

Он все спланировал. Поработать несколько месяцев, отложить денег и увезти Лин с собой в Таиланд. Лин так много говорила об этом. Рисовала картины – солнце цвета красного апельсина над рисовыми полями. Семейные ужины. Братья и сестры. Дядя, который привез ее в Норвегию, думая, что Каин держит ресторан, и сказавший, что там она будет работать.