Колесница Джагарнаута - Михаил Иванович Шевердин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поистине профессор был не только профессором, но и владетельным ханом Номурским. Не прошло и минуты, как у белой юрты сформировалась целая пышная кавалькада, блиставшая белыми, шелковистой шерсти папахами, малиновыми лоснящимися шелковыми халатами, бряцающая оружием, роскошными сбруями и восседающая на кровных великолепных текинских конях. Откуда что взялось? Видимо, темный, грязный аул Дженнет по случаю приезда чужаков уже давно насторожился и все могучие красавцы джигиты сидели в своих юртах, готовые по одному знаку своего вождя выскочить из темных уголков, взлететь на огненных коней и, обнажив клинки, мчаться и разить.
Великий анжинир искоса глянул на ехавшего рядом с ним Ивана Прохоренко. Но его загорелое докрасна лицо с лихими казацкими усами и столь же лихим казацким чубом оставалось равнодушным. Слегка оживлялось оно, когда взгляд бойца падал на Гузель Гуль.
— Ну и дивчина! — бормотал он и откровенно любовался молодой женщиной. А она сидела на роскошно убранном аргамаке, разодетая, вся в шелках, ожерельях из сотен серебряных монеток, гордая и важная, как и подобает любимой жене хана.
Несколько беспокоило Алексея Ивановича отсутствие Аббаса Кули. Не мешало бы ему быть поближе.
Но самое удивительное, что весь пышный и воинственный кортеж двигался по аулу Дженнет всего каких-нибудь сто — сто пятьдесят метров. Остановились все перед скромной, обитой обветшавшей кошмой юртой. По обе стороны ее резной дверки стояли вооруженные до зубов живописные джигиты.
— Ого, невесту охраняют? — заметил Иван Прохоренко.
— И ткацкого станка не вижу? — в тон ему сказал Великий анжинир, и ему стало неприятно.
— Минуточку, — воскликнул профессор. Он был неузнаваем в папахе и воинственном одеянии, и лишь его круглое лицо оставалось все тем же добродушным и хитроватым. Он буквально свалился с седла на руки подхвативших его джигитов. Рядом с ним очутилась спорхнувшая с коня Гузель Гуль.
Взмах жирной руки профессора — и дверь юрты распахнулась. Таким же небрежным взмахом профессор пригласил Анжинира войти.
В душную, пахнущую старой кошмой тьму вошли Николай Николаевич, Гузель Гуль, Анжинир и появившийся внезапно Аббас Кули. Остальным профессор приказал остаться снаружи: «Этнография их не интересует».
Когда глаза привыкли к сумраку, Великий анжинир смог убедиться, что никакого станка, никакого ковра в юрте не оказалось.
В окружении туркменок, судя по высоким кокошникам и платкам, закрывающим нижнюю часть лица, почтенных матрон, в юрте оказались персиянки-рабыни…
— Шагаретт!
— Наузабеллах! Вот где они, бедняжки! — завопил непосредственный в своих чувствах Аббас Кули. — Ездим за тридевять земель, ищем, шарим, а красавица здесь!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Они ведут за собой
Караван тоски и слез.
Но и во тьме
Тлеет огонек
Звезды.
Едва ли кто другой, кроме умудренного опытом хитреца и ловкача контрабандиста Аббаса Кули, смог бы увести с женской половины дворца Овез Хана Шагаретт в «ночь ужаса и смятения». Для этого необходимо было иметь опыт змеи и ловкость ящерицы.
Но не надо забывать, что шлявшийся по базарам хитроумный коммерсант Аббас Кули, желавший приобрести по сходной цене рабыню тонкостанную, с полными бедрами, уже много дней готовил похищение джемшидки. Веселый, общительный, он немало пролил «капель золотого дождя» на пыльные тропинки и улочки Гюмиштепе. В караван-сарае его дружка, тедженского торгаша, давно стояли заседланные лошади. Ему помогали преданные друзья, ладони которых были к тому же изрядно позолочены.
И, вероятнее всего, Аббасу Кули удалось бы спокойно, без особых осложнений освободить невольницу и доставить в безопасное место, если бы не разыгравшаяся неожиданно для Аббаса Кули трагедия.
Но и в этих обстоятельствах Аббас Кули вполне оказался на высоте. Он, воспользовавшись ночной суматохой, увез Шагаретт и ее подружку из Гюмиштепе так, что никто не узнал, куда они направились.
Но уже в самом конце пути беглецов подстерегала ужасная случайность. Утром, после утомительной ночной скачки, в тумане, поднимавшемся густой тучей над Гассанкулийским заливом, Аббас Кули заблудился в камышовых зарослях.
Из них выехали вооруженные всадники в гигантских белых папахах. Аббас Кули не мог толком объяснить, кто он и кого он сопровождает. Заклацали затворы карабинов. Сопротивление было бесполезно.
Тогда их отвели в аул… На площади перед белой юртой собралась толпа. Кто-то вопил:
— В Гюмиштепе убит хан… Кто эти женщины?
Аббас Кули воспользовался суматохой и поспешил выбраться из толпы. Никто не обращал на него внимания.
Ему пришлось скрываться. Понаехавшие из Гургана иомуды требовали у старейшин аула Дженнет выдачи Шагаретт, а заодно и Аббаса Кули.
Бежать он не решался. Тогда получилось бы, что он бросил джемшидок на произвол судьбы. Он метался в панике. Нашел возможность послать письмо председателю поселкового Совета в Гассанкули без всякой надежды, что оно чем-либо поможет. Сумел уговорить, конечно, за определенную мзду, двух или трех иомудов поехать на Атрек и разыскать изыскательные партии водной экспедиции. Он почему-то верил, что его Великий анжинир, его добрый начальник Алексей Иванович где-то близко, что он откликнется на его зов, приедет… спасет прекрасную Шагаретт…
И вот невероятное свершилось!
Великий анжинир здесь… Великий анжинир спасет бедняжку!
Смертельно бледные лица, мучнистой белизны, с огромными синяками под черными глазами словно светились в сумраке юрты, а огненная грива спутанных волос, та просто фосфоресцировала. Неестественно вывернутые за спину руки девушек показывали, что их держат связанными и не дают пошевельнуться.
Глаза рабынь при появлении Алексея Ивановича вспыхнули, но тут же огонь в них погас и осталась лишь страдальческая гримаса на осунувшихся, измученных личиках.
В тишине прозвучал шутовским фальцетом голос профессора:
— Что же, душеньки, молчите, помалкиваете? А ты, дикий зверь, ведьма, ты плачь! Не видать тебе избавления от каменного бурана!
Шагаретт закусила нижнюю губу, но не издала ни звука.
— Вот, Алексей Мансуров, ваша этнография. Угадал я? — повернулся к Алексею Ивановичу профессор. — Да, Алеша, господин Великий анжинир, наш любимый ученик, вы не отнимете у своего учителя проницательности! Признавайтесь. Никаких вам иомудских невест, никаких вам не надо ковроткацких станков. Вы ищете вот их. Шерше ля фамм, так сказать. Перевернули весь древний Гурган из-за этих персидских прелестниц. Почтенным вождям племени угрожают. Винтовки заряжены, готовы стрелять. Кому-то не терпится поднять знамя войны. Из-за кого? Из-за них!
— Позвольте, господин хан, — напряженно сказал Мансуров. — Что за детская ловушка? Несерьезно! Играете с огнем. Сами знаете, чем может все это кончиться.
— А зачем, дорогой мой, вы
