На путях преисподней - Энгус Уэллс

— Да хранит нас Госпожа! — ахнул Натан.

— Поставить фок! — заорал Тарн. Какая бы сила ни породила эту тварь, он был почти уверен, что «Вендрелле» сможет оторваться.

Он скорчился у румпеля, не замечая, что с перепугу промочил штаны, и громко молился, чтобы Госпожа даровала лодке быстроту и позволила спастись. Лодочник уже не задумывался о том, что делает, его руки сами собой вцепились в руль. Все его существо отчаянно рвалось к берегу, который внезапно показался таким далеким. На носу Натан тянул шкоты, поднимая треугольный фок, через силу двигая дрожащими пальцами. Затем он выхватил нож из-за пояса и отчаянно метнул в голову устремившейся к нему твари. Остро отточенное лезвие задело один из усиков и отскочило, как от гранита. Извивающийся отросток обвился вокруг руки Натана, еще несколько оплели ноги лодочника и, оторвав от палубы, подняли высоко в воздух. Казалось, чудовище наслаждается, смакуя лакомый кусочек. Тарн разразился бессильными проклятиями. Тварь настигла его судно так же легко, как боевой кешский скакун — рабочую клячу. Он зажмурился, чтобы не видеть, как тело его брата исчезает в разверстой пасти.

Натан принял смерть молча. И тут Харл не выдержал. Он завопил, прыгнул за борт и поплыл к берегу. Ужас, похоже, придавал ему силы. Он был уже далеко, прежде чем Тарл открыл глаза, еще не зная, что остался один.

Тем временем Харл отчаянно греб вперед. Лишь когда легкие начали гореть, а мышцы задеревенели от усталости, он сбавил темп. Тогда в его полупомутившемся сознании мелькнула мысль: так он скоро выбьется из сил, а бурные движения привлекут хищника.

Харл перевернулся на спину и, по-лягушачьи делая толчки ногами, поплыл к кешскому берегу. Но взгляд его был прикован к двум силуэтам, ясно видимым на фоне серебристой ряби: светло-зеленый парус, который, казалось, светился — и расплывающийся сгусток тьмы, который можно было счесть бесплотным, если бы минуту назад Харл не убедился бы в обратном. Заглотив Дервина, тварь выгнула шею, клиновидная голова вонзилась в воду, и чудовище исчезло в глубине. На миг Харл с облегчением подумал, что теперь «Вендрелле» и Тарн спасены, и собрался было окликнуть брата, чтобы тот подобрал его. Но слова застряли у него в горле. Темный силуэт снова появился перед баркой. Он рос, точно грозовое облако, заслоняя звезды, а затем обрушился на «Вендрелле». Обе мачты мгновенно снесло, прочная обшивка разлетелась в щепы, и суденышко развалилось пополам. Вопящего Тарна подбросило в воздух. Тварь опустила голову, дубовые доски затрещали под ее зубами. Хвостовой плавник гулко шлепал по воде, брызги долетали до Харла. Несколько жутких мгновений лодочник следил, как чудовище крушит остатки барки, потом перевернулся и поплыл с такой скоростью, как не плавал никогда в жизни. Он желал только одного: оказаться подальше отсюда, и чем скорее, тем лучше.

В этот самый момент его брат тоже барахтался в воде. Каким-то образом беснующееся в ярости чудовище отшвырнуло его в сторону. Руки Тарла все еще сжимали обломок румпеля. Припав к крашеной доске, он наблюдал, как «Вендрелле» превращается в мелкие обломки. Он даже не пытался уплыть. Спасения от хищника не было. Он мог рассчитывать лишь на одно: что тварь утолит свою ярость, громя судно, и забудет про его владельца. Он ошибся. Жуткое создание долго и до жути планомерно крушило барку, а затем погрузилось в бурлящую воду. Только треугольная голова виднелась над поверхностью, поворачиваясь то туда, то сюда. Усики-отростки вокруг пасти шевелились и вздрагивали, точно клубок потревоженных змей. Как завороженный, Тарн смотрел на чудовище. Кроваво-красные глаза бросали отсветы на волны, и Тарну казалось, что вся вода вокруг окрашена кровью его братьев.

Вдруг голова качнулась и склонилась в его сторону. Тарн только успел прошептать: «О Госпожа, не оставь меня». Громадная пасть разверзлась, и зубы, точно мечи, вошли в податливую плоть. Тарн лишь на миг почувствовал боль. Он умер прежде, чем тварь нырнула, и вода Идре наполнила его легкие.

Харл ничего этого не видел. Он все плыл и плыл к восточному берегу. Мысли его смешались, он помнил лишь одно: надо выбраться на сушу и оказаться как можно дальше от реки.

Солнце уже давно взошло, когда он достиг кешского берега.

Пастухи-кешиты наткнулись на отмели на потерявшее человеческий облик создание, которое издали приняли за неведомую рыбу. Оно било конечностями и ползло по земле. Они подошли и попытались поднять безумца на ноги, но тот завопил, словно его резали, и попытался, извиваясь как червь, зарыться в песок. Наконец кому-то пришло в голову оглушить несчастного; только после этого его взвалили на лошадь и доставили в лагерь. Спустя какое-то время он очнулся и снова стал вырываться. Его связали, насильно накормили и напоили, а затем отвезли в Байярд: тамошние Сестры должны были знать, как исцелять подобное безумие. Действительно, к Харлу Лемалу вернулись здоровье и разум. Но никто так и не узнал, что случилось в ту ночь на реке. Харл то ли не хотел, то ли не мог говорить об этом. Едва окрепнув, он покинул Байярд и пешком ушел в глубь кешских земель. Там он брался за самую черную работу, потому что не переносил воды, и людей отпугивал его запах.

— После коронации со всем этим будет покончено. Король должен быть примером благородства и простоты, — заявил Кедрин. Его слова вызвали встревоженные взгляды четырех портных и целого отряда подмастерьев. Вся эта толпа вертелась вокруг него, снимая мерку для очередного парадного наряда — на этот раз длинного и с широкими рукавами. Насколько он помнил, платье предназначалось для пиршества в честь Геррила Химета Усть-Галичского… а может быть, и нет. Ирла настояла на примерке, все возражения Кедрина разбились о ее несокрушимый авторитет: она оставалась его матерью и могла не считаться с его высоким положением.

— Тебе не нравится, принц Кедрин?

В голосе главного портного звучала тревога. Кедрин улыбнулся, пытаясь успокоить его. Погладив кончиками пальцев тяжелый зеленый шелк, он покачал головой:

— Наряд поистине великолепен, дружище. Дело во мне, а не в твоей работе. Я родом из Тамура и привык одеваться попроще.

Портной заулыбался и принялся прикалывать булавками белоснежную кайму.

— Несомненно, простая одежда пристала для северянина, принц. Но королю… — он умолк, сочтя свою мысль и без того понятной.

— Наряд потрясающий, Кедрин, — Браннок улыбнулся до ушей. — Ты смотришься совершенно по-королевски.

Воодушевление в его голосе было явно преувеличенным. Кедрин ответил ему горестной усмешкой, и полукровка издал короткий гортанный смешок. Сам Браннок был в восторге от возможности обновить гардероб. Он уже заказал себе целый ворох самых щегольских нарядов, совершенно не похожих на его прежнее одеяние из разноцветных кож. Сейчас бывший разбойник красовался в рубахе из черного полотна с голубым кантом и шелковой робе цвета зеленого яблока поверх нее. Пояс был так туго затянут, что талия казалась осиной даже при облегающих белоснежных штанах. Штаны покрывала вышивка в тон платью, и такого же цвета были носы черных сапог.

— Мне бы твою тягу ко всяким причудам, — ехидно заметил Кедрин. — Тогда, возможно, я бы чувствовал себя комфортнее.