Русский всадник в парадигме власти - Бэлла Шапиро

Для украшения применялись следующие технологии и приемы (по отдельности и в комбинациях): линование, тиснение, вышивка цветными и золото-серебряными нитями, продержка кожаным ремешком, декоративные вырезы в верхней части голенищ, декоративные кожаные или металлические накладки задника и каблука и декоративная набивка гвоздиками в виде узора[261]. Украшались все детали: головки, голенища, каблук, который выделялся не только декором, но и цветом. Парадные сапоги имели каблуки, обложенные серебром или обвитые пряденым золотом; их поверхность щедро расшивалась золотом и жемчугом[262].

Фасоны менялись согласно моде: в первой трети XVII в. носки головок заостряются и приподнимаются кверху (такая обувь носила название «кривой», именно она была самой престижной и богато украшенной[263]), а для XVI в. характерны прямые, более округлые формы. Высота голенища в XVI–XVII вв. находилась в пределах 25–30 см, в отдельных случаях достигала 40 см[264]; в любом случае, сапоги не доходили до колен. Срез голенища мог быть ровным, косым (спереди сапог был выше, чем сзади) или фигурным.

Среди экипировки всадника также могли быть короткие мягкие полусапожки[265] и чоботы[266], которые различались высотой голенища или его отсутствием. Короткую обувь носили с ноговицами — чулками из сафьяна или ткани. Ноговицы были «полные», высотой до колен — их подвязывали под коленом ремнем или тесьмой, и «полуполные» — несколько короче[267].

Для верховой езды к обуви прикреплялись шпоры, которые на Руси имели название «остроги» или «острожки». В XVI–XVII вв. этот элемент снаряжения использовали весьма умеренно, в основном в полках иноземного строя[268]. «Хотя все они обуты в сапоги, но во всей стране ты не увидишь пары шпор», — писал о русских всадниках поэт Дж. Турбервилль, бывший в составе английского посольства в России в 1568–1569 гг.[269] «Вместо шпор по большей части употребляют кнут», — утверждал посол Священной Римской империи Д. Бухов[270], побывавший в Москве в 1576 г. «Плетью пользуются почти все, шпорами же весьма немногие», — вторил ему участник Ливонской войны А. Гваньини[271].

В России шпоры имели то же культовое значение, что и в Западной Европе, обозначая право и обязанность аристократии воевать в седле[272], но культ шпор был несколько менее выражен[273]. Так, летом 1490 г. великий князь Иван III пожаловал послу императора Максимилиана Юрию Делатору в знак рыцарского достоинства «цепь золоту со крестом, да шубу атлас с золотом, на горностаях, да остроги серебряны золочены»[274].

В качестве символа всаднической и воинской доблести умершего шпоры (иногда только одна шпора) обнаруживаются в славянских могильных захоронениях уже с первых веков нашей эры. У русских шпоры находятся среди погребального инвентаря княжеских захоронений с середины X в.[275] Такое захоронение могло включать, например, «дротик, два меча, два копья, шашку или саблю, два ножа, кольчугу, шпору и стремена»[276]. Наиболее активное использование шпор московскими всадниками связывают со Смутным временем или с периодом, предшествующим ему[277].

По конструкции шпоры разделялись на два структурных класса: это шпоры колесиковые (колесцовые) с подвижным зубчатым колесиком на держателе (шейке) и жалообразные (репейковые), с утолщением в виде шипа (репейка) разных форм, в том числе и с ограничителем[278]. Для шпор обоих классов деление на правую и левую сторону пока не практиковалось.