Гамбит - Михал Холева

– Как думаете, Щенок прав? – Он прошелся взглядом по остальным. Сорен Торн, хотя и считался хорошим солдатом, пытался, если мог, избегать нестандартных ситуаций. Не то чтобы он не умел с ними справляться – дураком не был, что, к его неудовольствию, заметили и Макнамара, и Соколиный Глаз. Скорее делал он это по причине выгод, проистекающих из возможностей держаться проторенных тропок и не нарушать безопасные процедуры. Он делал все, чтобы избежать обстоятельств, которые дают возможность отличиться, несмотря на то что по крайней мере несколько человек видели в ленивом штурмовике материал для сержантского состава; несколько раз он даже ловко торпедировал попытки повысить его в звании.

Вежбовский ухмыльнулся. Хотя вопрос, заданный коллегой, казался простым продолжением разговора, но на самом деле он был тестом – приманкой для тех, кто мог решиться на самостоятельные поступки. Кто стремился сделаться следователем. За кого, в случае чего, можно будет спрятаться.

Но на этот раз попытка была тщетной.

– Не думаю, чтобы мы для такого подходили, разве что сержанты, – лишь буркнул занятый стягиванием амуниции Шкаф.

– Знаете, если бы это сняло нас с патрулирования, то, может, и стоило бы научиться, – ухмыльнулась Бьюллер.

– Как будто именно у вас есть причины на это жаловаться. Как-то так случается, что Второе постоянно получает наряд на караул, – фыркнул Шкаф.

– Мы просто красивей. – Рядовая скривилась в злобной ухмылочке. – Кроме того, на этот раз именно мы и вляпались. Проблемы – как с куста. Разве нет, а, Соколиный Глаз?

Адресат даже не повернулся, продолжая молча складывать вещи на нарах. Три движения на футболку, четыре – на чистый мундир. Заученный жест превратил скрученный дождевик в уставной сверток, который солдат сразу же отложил к уже сложенным на одеяле.

Вещи Джеки.

На самом деле только теперь до всех дошло, что парень мертв.

26 мая 2211 ESD, 04:38

То, что старший сержант Колин Макнамара был подавлен, было заметно с первого взгляда. Обычно сержант действовал в двух режимах. Как веселый парняга, всегда с анекдотом наперевес, когда ситуация спокойна, – и как сосредоточенный и холодный профессионал. Увы, одаренный природой открытостью и добродушием, он редко когда умел отыгрывать эту вторую роль убедительно. Хотя он дослужился до своего звания честно и никто не ставил под сомнение его компетенцию, взвод время от времени подшучивал над макнамаровой версией непроницаемого лица – сержанта тогда читать было легче, чем вербовочный плакат.

На этот раз он шел так, словно бы нес на плечах амуницию всего отделения, а забота чуть ли не каплями проступала на его лице. Начал говорить только через несколько секунд после того, когда его люди успели замереть в ожидании. Казалось, он борется с каждым словом.

– Соколиный Глаз, Верба и Шкаф. Собирайтесь, идем в гражданский сектор. Полицейская работа. – Он то и дело сжимал и разжимал огромные кулаки.

– Ищем свидетелей? – Соколиный Глаз уже надевал броню.

– Нет.

Слова командира остановили идущего за курткой Вежбовского на полушаге.

– Тогда зачем?..

– Угадай, солнышко. – Проходящая мимо Бьюллер похлопала его по плечу. – Но сделай это по дороге. Удачи.

– Задержание? – Капрал вопросительно приподнял бровь, поглядывая на командира. Тот лишь кивнул.

– Развлекайтесь, – проворчал Торн, полулежа на своих нарах. – Только приготовьтесь к тому, что в вас станут кидать камни. Может, стоило бы взять кого из девочек? Не то чтобы я хотел вме…

– Киса идет с нами, Торн. И не иронизируй, а то и ты пойдешь. – Макнамара не был в настроении для словесных дуэлей с вечным рядовым. Мгновение тишины спокойным, почти беспечным голосом прервал Соколиный Глаз.

– Не переживай, Сорен. – Испанец плавным движением забрал пулемет Шкафа из-под руки рослого солдата, подсовывая ему автомат Ковбоя. – Мы справимся.

Шкаф критично осмотрел более легкое оружие и не сказал ни слова протеста, забросив его себе на плечо.

– Мы едем или идем, сержант? – Вежбовский с чрезмерным вниманием застегивал пряжки брони, стараясь говорить равнодушно. Увы, руки не хотели успокаиваться. В прошлый раз был несчастный случай. Сейчас они идут вооруженными в гражданский квартал с целью задержать подозреваемых. Вернее, арестовывать людей, которых лейтенант Картрайт подозреваемыми посчитает. Небось, гадая по кофейной гуще над списком колонистов, поскольку – а как иначе? Он не слышал о расследовании, а в гарнизоне сплетни расходились молниеносно. Если бы кто-то из солдат имел что-то общее с ведением следствия, новость о таком – купно с тремя взаимопротиворечащими интерпретациями – уже была бы у всех на устах. А поскольку такие новости до них не доходили, значит, они действуют вслепую. Это не могло закончиться добром.

Макнамара должен был это знать. Потому-то – понял вдруг Марчин – он и выбрал именно этот состав команды. Соколиный Глаз мог разрешить почти любую сложную ситуацию, прежде чем та достигла бы взрывоопасного уровня. Шкаф, покидая казарму, становился предельно сосредоточенным и ответственным. Он наверняка не утратит хладнокровия и не станет ни по кому стрелять без веской на то причины, а отсутствие самоконтроля – последнее, что им надо. Киса была медиком, к тому же медиком, которого ассоциировали с предоставленной после первых дней вторжения помощью гражданским. И можно было бы смело сказать, что она находилась на вершине местного списка популярности.

И наконец – он сам: один из самых младших во взводе, выглядящий (рядом с коллегами) словно студент, а не как солдат.

В этом случае такое означало: неопасный, а значит – хороший.

Естественно, риски можно было лишь минимизировать. Мундиры, нашивки с флагом Союзного Колониального Крыла и волчья голова Сорокового полка Колониальной пехоты, броня, шлемы и – прежде всего – оружие сами по себе выстраивали мощную стену на пути к любым миролюбивым дискуссиям.

Особенно если учитывать, что колонисты видели в солдатах убийц.

Особенно если учитывать, что солдаты знали, что среди колонистов есть как минимум один убийца.

* * *

Транспортер, ведомый рукой Шкафа, остановился перед жилой секцией Двенадцатки. Со времени вторжения популяция колонии заметно уменьшилась, потому гражданские использовали только два из трех таких объектов – четырехэтажные длинные бункероподобные строения, созданные по одному образцу, вне зависимости от того, стоять им в пустыне или на полюсе. Третий жилой объект был полностью отдан под гарнизон солдат Картрайт. Это привело к тому, что военная часть колонии опустела – исчез единственный видеокинотеатр, а паб и виртуальный салон перенесли в свободные помещения подальше от превращенных в гарнизон домов. То же самое случилось с большинством прочих помещений, из-за чего «европейскую» сферу Двенадцатки теперь использовали только солдаты, американская же обычно пульсировала жизнью.