Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю» - Майкл Бут

Отсюда следует вывод, что только датчане знают, как по-настоящему hyggelig провести время. А всех этих несчастных иностранцев с их претенциозными коктейлями, яростными дискуссиями за званым обедом и тщательно организованными вечеринками остается только пожалеть. Похожим образом описал hygge и британский антрополог Ричард Дженкинс – «обязательно до принуждения».

Приехав в Данию впервые, я убедился в этом на собственном опыте. Я быстро обнаружил, что не стоит играть в «адвоката дьявола» для оживления дискуссии, равно как и заводить дебаты на политические и общественные темы. Подобные вещи заставляют датчан неловко ерзать на стульях. Я готов признать, что слегка преувеличиваю, но датчане действительно не одобряют жаркие споры на вечеринках. Они предпочитают болтать о пустяках и обсуждать вино – где купили, сколько стоило и почему эта бутылка лучше предыдущей.

В своих взглядах я не одинок. «В Швеции мы посмеиваемся над ограниченностью датчан и их так называемыми hygge – просто посидеть с родными и друзьями, – говорил мне один шведский ученый. – Некоторые социологи, изучавшие датскую ксенофобию, упоминают hygge как пример того, что датчане стремятся отгородиться от остального мира и замкнуться в своем комфорте и уюте».

Это стремление вписывается в мою теорию «разводного моста» и соответствует подходу «Что потеряно снаружи…». Оценив оставшийся у нее культурный и экономический капитал, постимперская Дания направила взгляд внутрь себя. Потребность сплотиться, определить общие ценности и твердо следовать им вне зависимости от изменчивой моды может корениться в истории территориальных потерь Дании. Ее жители собрались вместе на своем маленьком спасательном плотике и быстро научились охранять собственный покой. Hygge – очень эффективный способ обойти острые темы или отвлечься от неприятных воспоминаний: «Ну ладно, у нас была и Норвегия, и Шлезвиг-Гольштейн, потом мы их потеряли, но что об этом говорить! Как насчет еще одной бутылочки Amarone?[36] Тетя Инге, запевай!»

Датчане гордятся своей неформальностью: мужчины редко носят галстуки, учителя на «ты» с учениками, а датские политики приезжали в парламент на велосипедах задолго до того, как это стало модным. Но эта неформальность часто подчиняется строгим ритуалам. Иностранцу следует быть начеку: ловушки – кругом. Пиво может быть разлито по стаканам, но пить его положено только после того, как хозяева произнесут skal. Пусть на подносах лежит ржаной хлеб и семга, но семгу принято есть только с белым хлебом. И ни в коем случае нельзя спрашивать, что делал двоюродный дедушка Олуф во время войны.

Рождество – самый ритуализированный праздник датчан. На тему местных рождественских обычаев можно написать целую книгу (и, как с усталым вздохом сказал мне мой датский издатель, многие пишут). Это и хороводы с пением вокруг елки, и «игра в миндалик» (в огромный рисовый пудинг прячут миндалину, а победитель показывает всем орех во рту, когда все уже съедено), и бег вереницей по всему дому с песней Nu er det jul igen («Вот и снова Рождество»). Честно говоря, даже я – старый язвительный циник – и то радуюсь вместе со всеми.

В датском календаре много особых дат. С Sankt Hans мы уже встречались; есть еще Fastelavn (Масленица), когда бьют кошку палкой (вернее, били раньше; сейчас избивают банку с конфетами); Store Bededag (День общей молитвы), который отмечают в четвертую пятницу после Пасхи, и нечто под названием Mortensaften (я так и не понял, про что это, но знаю, что его отмечают в ноябре и едят утку). Затем идут всевозможные годовщины и дни рождения, которые наряду со свадьбами, крестинами и конфирмациями обычно проходят по одному шаблону – с торжественным ужином, речами, песнями и тостами. За подробностями отсылаю вас к фильму Festen («Торжество»), хотя не на всех датских торжествах случаются признания в инцесте и самоубийства.

Созданная датчанами сложная система ритуалов и социальной символики так же непроницаема для чужих, как и у индийских джайнов или евреев-хасидов. Надо знать, как подходить к kolde bord (датский эквивалент шведского стола), как представляться другим гостям на вечеринке или обсуждать школьные дела своих детей.

Что же касается folketig, то к этому явлению у меня вполне определенное отношение: я его ненавижу. Ненавижу натужное панибратство в пивном саду под звуки диксиленда, примитивный юмор, зачастую с ксенофобской окраской. Ненавижу уверенность в том, что все нужное человеку для развлечения есть в летних эстрадных ревю («Ой, смотри, мужчина, одетый королевой!..»), а лучшая еда – пиво массового производства и свинина во всех возможных видах. Очень многие все это любят, но не я. И я готов признать, что я – чудовищный сноб.

Folketig пронизывает всю датскую массовую культуру и жизнь. Если не хочется с этим встречаться, надо быть начеку. А я утратил бдительность, согласившись участвовать в неделе хорового пения в Ютландии, которую я упоминал выше. За все время, проведенное мной в Дании, это был единственный случай попадания под прямое воздействие folketig. Шесть дней пения поп-хитов 70-х и 80-х в компании 400 госслужащих на пенсии! К середине второго дня я пережил глубокий кризис; на третий день я составил план отъезда из Дании навсегда; однако на четвертый день попсовые аранжировки и атмосфера коллективизма стали странным образом меня успокаивать.

По мере приближения пятничного концерта начала ощущаться легкая нервозность, но наши бесконечно терпеливые хормейстеры лаской и уговорами довели нас до финиша почти без нотных и текстовых потерь. По вечерам после целого дня репетиций мы все вместе ужинали в школьной столовой. Обычно нам приносили какое-нибудь мясо с картошкой и густым коричневым соусом непонятного состава и чилийское красное вино в пластмассовых кувшинах. После еды мы пели датские народные песни и гимны о смене времен года, сельской сторонке, общинности и товариществе, смерти и утратах. Звучали эти песни с нежной иронией, скромно, но гордо.

Многие песни написал Бенни Андерсен, великий народный поэт Дании. Наш вечер в его честь он даже посетил лично. Мы спели его ироничную, горестно-радостную песню о Дании (со знаменитой строкой «Это маленькая нервная страна улыбчивых сумасшедших»), а он поделился своими воспоминаниями о жизни и творчестве. Для этих людей Андерсен – важнейший культурный символ, и в конце вечера солидные дамы вскочили с мест, чтобы устроить ему стоячую овацию.

Мне немного стыдно критиковать милых, добродушных и приятных пенсионеров, приезжавших на хоровую неделю в Тондер. Легко смеяться над их манерой одеваться (сандалии с носками, рубашки, заправленные в длинные джинсовые шорты, и тому подобное) или над их сентиментальностью. На самом деле трудно представить себе более спокойных, добрых, честных, отзывчивых людей. Проблема в том, что на циничного мизантропа вроде меня folketig действует так же, как криптонит на Супермена или вода на Злую Ведьму Запада[37]. Я слабею, теряюсь и перестаю соображать. Длительное воздействие folketig выбивает меня из колеи, глушит и душит. Вероятно, это означает, что я испорченный человек.