Тот, кто виновен - Себастьян Фитцек

«Но даже если он открыл дверь беззвучно, должен же был сюда проникнуть свет снаружи, или как?»

Где бы это «снаружи» ни находилось.

Темноту разорвал звонок. Йола вскрикнула, но тут же зажала рот рукой, потом услышала вздох. Один, второй – с равными интервалами, как устрашающие сигналы отсчитываемого времени. И с третьего раза ей стало ясно, что это прозвонило: телефон безликого. Немой вздохами или соглашался со словами звонившего, или возражал ему.

«Значит, он еще тут. И совсем рядом».

Йола содрогнулась.

Односторонний телефонный разговор (она угадывала шепот на другом конце) длился не более минуты, да что там, наверное, и двадцати секунд не прошло. Слишком быстро.

Она услышала электронный сигнал, когда похититель повесил трубку, затем его контуры медленно начали вырисовываться из темноты. И Йола сразу захотела вернуть то черное ничто, в которое до этого напряженно всматривалась.

– Пожалуйста, – сказала она. – Отпустите меня.

Мужчина заткнул пистолет за пояс. Он освободил руки, чтобы написать что-то на карточке, которую затем протянул ей.

Йола выбила ее у него из руки.

Он вздохнул, как только что в телефонную трубку, наклонился, поднял карточку и снова показал Йоле. На этот раз уже с пистолетом в левой руке.

– Эй, а это не папин? – вырвалось у Йолы, когда он встал так близко. Пистолет, который безликий наставил на нее, казался ей знакомым. Черный ствол с серебряными вкраплениями.

Нет, этот меньше.

Папа строго-настрого запретил ей заходить в его кабинет, но она знала, где мама хранит запасной ключ, чтобы хоть изредка проветривать комнату, если уж ей нельзя было там убираться. Она часто держала в руке эту тяжелую вещь с перламутровой рукояткой, вообще-то всегда во время своих вылазок в папино царство. И сейчас безликий снял предохранитель над рукояткой – то, чего она никогда не решалась сделать на папином оружии.

Йола схватила карточку, поднесла ее к свету и прочитала, что написал мужчина.

– Вам очень жаль? – громко спросила она. Ее руки задрожали. – Что это значит?

Мне очень жаль!!

С двумя восклицательными знаками, по поводу чего толстуха Фишер, которая вела у Йолы немецкий, всегда возмущалась.

Или один, или ни одного.

– Чего вам жаль? – пискнула Йола. Как ни старалась, она не могла подавить страх. Да и зачем?

Следуя импульсу, она перевернула карточку и тут же пожалела, что сделала это.

«Я еще никогда не убивал ребенка» – было написано на обратной стороне неуверенным почерком, как будто немой сам еще ребенок.

– Нет! – хотела крикнуть она, но вышел только хриплый шепот, неожиданно Йоле действительно захотелось пить. Пока жажда сушила ей глотку, она вспомнила одно объявление в Интернете о маленьком Руфусе, которого похититель затащил в лес и который перепробовал все, чтобы остаться в живых. Плача, предлагал умственно отсталому алкоголику деньги, если тот отпустит его домой, к маме и папе. Сунул маленькую ручку – еще мокрую от соплей, которые только что вытер ладошкой, – в карман штанов и протянул похитителю шестьдесят пять центов, все карманные деньги, какие у него были. Целое состояние для четырехлетнего. Слишком мало для его убийцы.

«Но все равно больше, чем у меня сейчас есть, – подумала Йола, в отчаянии и под строгим взглядом безликого проверяя карманы джинсов. – Резинка для волос, жетон для тележки из супермаркета, патрон с чернилами и…» Она замерла, нащупав пальцами камень с углублением с правой стороны; кварц с вкраплениями.

Отлично, и что ты собираешься с ним делать?

Короткая радость по поводу находки быстро улетучилась, когда Йола поняла, что похититель уж точно не оставил ей ничего, что могло бы послужить оружием. Прозрачный камень с черными вкраплениями был красив, но намного меньше щелочного полевого шпата, которым она запустила в тупую Яспер. Даже если ударить острым краем похитителю в глаз, это его не остановит.

И кроме того, она не сможет его достать.

Это как в машине. Если уже сидишь и хочешь достать что-нибудь из переднего кармана штанов, нужно приподнять зад; а приподнимание зада в ее настоящей ситуации исключено.

– Нет, пожалуйста, нет, – взмолилась она от безысходности. Мужчина целился из пистолета ей прямо в сердце.

Йола закрыла глаза, хотела заплакать, но у нее не получилось. Бестолковые мысли, роившиеся у нее в голове – SNAFU, конюшенный двор, один или ни одного, – почему-то не давали ей плакать.

Может, с путаными мыслями вообще невозможно плакать, как нельзя чихнуть с открытыми глазами?

– Пожалуйста, не надо. – Она не хотела этого. Не здесь. Не сейчас.

Черт, я даже не знаю, как это – умереть!

Она видела перед глазами свою маму в день ее тридцатитрехлетия. На двадцать три свечки больше, чем на моем торте. Потом подумала о папе и в конце концов снова о пистолете на его письменном столе, который очень напоминал тот, что парил сейчас перед ней, и…

Йола задержала дыхание, сконцентрировалась на каждом шорохе вокруг, на шуме в ушах, который был похож на ветер; на скрипе половиц, который вдруг затих, как и вздохи. Они пропали!

Она открыла глаза и прожила множество эмоций, которые быстро сменяли друг друга. Смятение. Надежда. Облегчение.

Мужчина исчез. Вокруг было по-прежнему темно, конечно, он мог просто отступить из света свечи в тень помещения, но зачем ему стрелять из темноты с сомнительного расстояния?

«Нет, если бы он и правда хотел убить меня, то уже давно это сделал», – попыталась подбодрить себя Йола.

«Все это просто уловка. Чтобы напугать. Да, именно. Кто-то хотел напугать меня».

– Штеффен? – крикнула она, потому что он единственный, кто пришел ей в голову. Может, из мести за то, что на его сообщение в WhatsApp «Пойдешь на свидание со мной?» она ответила «Ни за что»?

Ответа не последовало. Не важно. Йола засмеялась.

Она все еще была привязана к столбу, все еще не знала, где находится, не имела понятия, зачем ее похитили. Но она знала, что жива. Вопреки сообщению на листке.

Ее облегчение переросло в безмерную радость, сильнее, чем после любого соревнования по карате, в котором она побеждала.

– Я жива! – закричала она. Сначала про себя, потом в голос, с восторгом и ликованием.

Слава богу, я жива.

Она закрыла глаза, вознесла безмолвную, только что выдуманную молитву Богу, в которого до этого момента даже не верила, и прокляла Штеффена, который получит щелочным полевым шпатом по голове, как только появится.

И лишь затем услышала тихое потрескивание и уловила запах дыма, который поднимался снизу через деревянные половицы.